Церкви разрушает не только вражда, но и плотская доброта.
Все мы слышали истории о церквях, в которых полно сплетен, “разговорчиков за спиной”, где диаконы “плетут заговоры” против пасторов или где властолюбивые пасторы манипулируют доверчивой паствой.
Некоторые из вас не только слышали об этом, но и сами пережили это. Вы на личном опыте узнали, как это ужасно, когда плоды Святого Духа заменяются гнилыми делами плоти. Ничто так не разрушает церковь, как клевета, ненависть и распри.
Низость и подлость не имеют ничего общего с истинным следованием за Христом. В христианском общении не должно быть благоприятной почвы для злобы, сарказма.
Но существует и другой способ, как можно разрушить церковь. И этот способ более коварный, потому что часто незаметен. Речь идет о ситуации в церкви, когда все добры друг к другу, но нет подлинной любви.
Доброта и любовь
Если доброта имеет правильные духовные корни, она является христианской добродетелью. Другими словами, такую доброту формирует библейская любовь. Мы проявляем доброту, когда относимся к другим так, как, нам хотелось бы, чтобы другие к нам относились. Мы проявляем доброту, когда готовы выслушать других и посочувствовать им, когда снисходим к ближним, несмотря на их недостатки; когда реагируем на конфликт с мягкостью и сочувствием.
Но доброта и любовь – не одно и то же. И всякий раз, когда мы отделяем доброту от истинной любви, мы в действительности спускаем с привязи порок, облеченный в видимость добродетели. Доброта без любви редуцируется во всего лишь “любезность”. Такое “милое общение” часто используется для сокрытия болезни “не-любви”.
Доброта, которая убивает
Как доброта убивает церковь? Она убивает ее тем, что маскирует наше равнодушие друг к другу. В статье “Проблема Боли” Клайв Льюис объясняет, как выглядит доброта без любви:
“Доброте безразлично, становится ли ее объект хуже или лучше, поскольку она нацелена лишь на избежание страданий…. Мы желаем постоянного беззаботного счастья лишь тем, до кого нам в действительности нет дела. Что же касается наших друзей, любимых, детей, то с ними мы бываем требовательны и предпочитаем, чтобы они лучше страдали, чем чувствовали себя счастливыми в ужасном состоянии, все более отдаляясь от нас”.
Льюис прав. Мы не проявляем “просто доброту” к тем, кого по-настоящему любим.
Наше желание быть ХОРОШИМИ родителями превосходит наше желание быть КЛАССНЫМИ родителями, если мы любим своих детей. Лишь безразличные родители “с радостью” разрешают детям играть в компьютерные игры днями напролет. А любящие родители проводят тяжелый труд по прививанию своим детям хорошей трудовой этики.
Родители, которые действительно любят своих детей, хотят вырастить из них настоящих людей согласно Божьему замыслу. По этой причине мы вынуждены создавать для наших чад “временный дискомфорт”, ломая их собственные представления “о счастливой жизни”, чтобы они смогли стать зрелыми личностями – даже если для этого необходимы упреки, “тяжелые” разговоры, лишение каких-то привилегий и т.д.
Таким образом, убивающая церковь “доброта” – это нежелание вовлекаться в тяжелый труд любви. Это вид преступного равнодушия, когда вы видите потопающую лодку, но не хотите своим шумом “испортить настроение” тем, кто в ней находится.
Доброта, укорененная в любви
Любовь жаждет приносить своему объекту максимальную пользу. Поэтому подлинно христианская доброта основана на здравом понимании любви. Давайте снова послушаем Льюиса:
“Если Бог есть любовь, тогда Он по определению является чем-то большим, чем просто доброта. Ожидать от Бога, чтобы Его любовь ничего от нас не требовала, – это то же самое, что ожидать от Него, чтобы Он перестал быть Богом. Исходя из того, Кто есть Бог, Каков Он, следует понимать, что многие недостатки нашего характера являются вызовом для Его любви. И поскольку Бог так сильно нас любит, Он должен работать над нами, чтобы мы все больше соответствовали Его любви”.
Мы созданы по образу Божьему, поэтому учимся любить, как Он любит. Поэтому призваны побуждать наших братьев и сестер к истинной любви и добрым делам. Речь идет о ХРИСТИАНСКОЙ любви, а не сладковатой сентиментальщине, карикатуре на любовь, которая сводится просто к толерантности и постоянному одобрению.
В нашем представлении любящая церковь – это место, где все улыбаются, где никто никогда не вступает в конфликт, где только поощряют, на все смотрят сквозь пальцы и после богослужения всегда чувствуют себя в приподнятом настроении. Однако библейская концепция любви разбивает в пух и прах подобные ошибочные представления.
Друг, который действительно меня любит, не будет угодливо кивать мне, если я сбился с пути и мне угрожает опасность. Наоборот, попытается вывести меня из состояния самообмана, откроет мне глаза на мой эгоизм и будет бороться за то, чтобы я стал тем, кем Бог желает меня видеть. Настоящий друг не станет игнорировать мои грехи и недостатки.
Итак, как выглядит подлинно любящая церковь? И снова Льюис бросает вызов нашим стереотипам касательно любви:
“Любовь требует от любимого совершенствования – роста, улучшения, исцеления, прогресса, исправления и ряда ценных качеств. Любовь прощает все несовершенства и не перестает любить, но она и не прекращает работать над устранением этих несовершенств. Что касается наших пороков, то любовь друга в этом случае даже более чувствительна, чем ненависть врага. Любовь прощает всё и в то же время замечает наименьший порок. Любовь довольствуется самым малым и одновременно требует всего”.
Пусть Бог наполнит наши церкви любовью “прекрасной и требовательной” – не просто добротой.