«Экономизация» — тип неолиберальной рациональности, подчиняющий рынку все сферы жизни человека.
Венди Браун — политолог, профессор Калифорнийского университета (Беркли, США).
Неолиберализм обычно понимается как воплощение множества экономических процедур, соответствующих его базовому принципу утверждения свободных рынков.
Среди них: ослабление контроля за производством и движением капитала; радикальное снижение объемов социального обеспечения и мер защиты уязвимых групп; приватизация и аутсорсинг производства общественных благ, начиная с образования, парков, почтовых служб, дорог и социального обеспечения до тюрем и военной службы; замена прогрессивных налоговых и тарифных схем регрессивными; прекращение перераспределения ресурсов в рамках экономической или социально-политической стратегии; трансформация любой человеческой потребности или стремления в прибыльное предприятие — от подготовки к поступлению в колледж до трансплантации органов, от усыновления до прав на загрязнение окружающей среды, от решения проблемы очередей до резервирования места для ног в самолетах — и, с недавних пор, — финансиализация всего и вся и растущее преобладание финансового капитала над производственным в экономической динамике и повседневной жизни.
Нынешний господствующий тип неолиберальной рациональности включает то, что Корэй Калискани и Мишель Каллон называют «экономизацией» прежде неэкономических сфер и практик — процессов трансформации знания, формы, содержания и образа действий, характерных для этих сфер и практик.
Важно, что такая экономизация не обязательно включает в себя монетизацию. То есть мы можем (а неолиберализм интерпеллирует нас как субъектов, которые могут) думать и действовать как современные агенты рынка, на котором получение денежной прибыли не является непосредственной задачей: например, решая вопросы образования, здоровья, физической культуры, семейной жизни или выбора района проживания.
Примеры вторжения неолиберальной экономизации в личную и семейную жизнь
Американский эксперт по семейным отношениям Б. Фейлер применяет язык, показатели и техники бизнеса к описанию и анализу семейной жизни (См. Feiler B. Programming Families: How Kids Are Like Software, and What the Government Could Learn From It // The Secrets of Happy Families. New York: William Morrow, 2013.). Среди прочего процесс принятия семейных решений приравнивается к собранию акционеров, семья создает свой бренд и декларацию о намерениях. В газете «The Week» это формулируется так: «Признать, что могут возникнуть проблемы, и внедрить систему для их решения — метод, подходящий как бизнесу, так и семье». Таким же образом, на платформе «TED Talks» Фейлера рекомендуют как автора, создающего «семейные практики, которые поощряют гибкость, аккумуляцию идей снизу вверх, постоянную обратную связь и отчетность»
Другой пример — совет врача и писателя Рида Таксона своим пациентам: «Станьте гендиректором своего здоровья». На заглавной странице его сайта сказано: «Как мы работаем вместе над повышением качества нашей жизни? Мы привлекаем все доступные активы; практикуем привычки, лучшие для нашего здоровья; делимся инновациями в сферах профилактики и оказания медицинской помощи». Наподобие ТВ-передач нашей Малышевой.
Говорить о неотступной и всеохватной экономизации неолиберализмом всех сфер жизни, таким образом, не означает утверждать, что неолиберализм буквально превращает эти сферы в рынок, хотя маркетизация, безусловно, является одним из его важнейших следствий. Скорее, идея в том, что неолиберальная рациональность распространяет рыночную модель на все области и типы деятельности — даже те, которые вовсе не связаны с деньгами, — и конструирует человеческие существа исключительно как рыночных акторов: всегда, везде и только как homo oeconomicus.
Например, можно обходиться со своей личной жизнью на манер предпринимателя или инвестора, при этом не пытаясь напрямую извлечь, накопить или инвестировать денежные средства в этой области. Многие популярные приложения для знакомств определяют своих клиентов и предложения именно в таких терминах, указывая на важность максимизации доходов на инвестиции в чувства — а не только во время или деньги.
Тренер по знакомствам говорит в интервью «New York Times»: «На сайте Match.com вы, может быть, за месяц встретитесь с меньшим количеством людей, зато вам будет доступен тщательный отбор. Онлайн-сервисы знакомств дают лучшую доходность по инвестициям» (Kennedy P. Who Made Speed Dating? // New York Times. 2013. September 29. Р. 17.
Другой сайт знакомств также позиционирует знакомство как инвестицию: «В современном мире с его быстрым ритмом жизни профессионалы высокого уровня ищут экспертов, которые помогают им во всех сферах личной и профессиональной жизни. Однако, когда речь идет о поиске любви, многие занятые, успешные одинокие люди продолжают искать романтических партнеров устаревшим методом случайного отбора и поиска иголки в стоге сена… Если вы действительно хотите найти те самые долгосрочные отношения, действуйте стратегически: наймите службу, у которой есть необходимый опыт, репутация и время, — инвестируйте в свое будущее! […] Мы обнаружили, что наш сервис The Premier Match 360TM, основанный на методах корпоративной оценки, позволяет нашим клиентам максимизировать свой потенциал по успешным знакомствам и найти те самые долгосрочные отношения, которых они желают».
Еще один сайт знакомств предлагает «аутсорсинг вашей личной жизни»: «Время — деньги, и если вы одинокий богатый мужчина, то вы скорее всего уже разорились на усилиях познакомиться с красивой женщиной. Вам случалось тратить время на попытки перекричать музыку в барах и клубах, чтобы поговорить с женщиной, годящейся вам в дочери, и вы больше не хотите этого. Если вам удается привлечь женщину, но не удается привлечь правильную женщину и завести с ней долгосрочные отношения, обращайтесь в наше брачное агентство высшего уровня. Бесплодные попытки найти любовь несут разочарование. Угадывание, игры и надоедливые разговоры, сопровождающие свидания, могут быть очень утомительными — не говоря об их стоимости. С нашим сервисом вы сможете сэкономить много времени и сил: поручите решение своей проблемы опытным профессионалам из Model Quality Introductions, самого надежного в стране брачного агентства под мужским руководством».
В том же духе рекламируются службы быстрых свиданий — как способ повысить производительность: «Быстрые свидания — это веселый и эффективный способ познакомиться со множеством одиноких людей за один вечер… В отличие от встреч в барах или на свиданиях вслепую, здесь вы можете быть уверены, что все люди одиноки, успешны — и что на каждое знакомство вы потратите не больше пяти минут».
Верховный суд может понимать свободу речи как право, позволяющее повысить или рекламировать свою стоимость на рынке без ее прямой монетизации; мы видим намек на это в деле «Объединенные граждане против Федеральной избирательной комиссии». Студент может поступить в волонтерскую службу, чтобы усилить свое резюме для поступления в колледж; однако такая работа не оплачивается, а учеба в определенном колледже может не оправдать надежд на увеличение дохода. Схожим образом родители могут выбирать для ребенка начальную школу на основании рейтинга, характеризующего шансы выпускника на поступление в средние школы, которые в свою очередь имеют хорошие рейтинги по поступлению в элитные колледжи. При этом родители не будут первым делом подсчитывать денежные издержки на образование ребенка и сравнивать их с его будущими доходами во взрослом возрасте.
Масштабная экономизация прежде неэкономических областей, действий и субъектов, — без необходимого условия их маркетизации или монетизации, — таким образом, становится отличительным признаком неолиберальной рациональности. Однако «экономизация» — тоже широкое определение, не имеющее постоянного содержания и влияния в разных исторических и пространственных воплощениях «экономики». Сказать, что неолиберализм конструирует субъектов как единственно экономических акторов, не означает определить, в каких конкретно ролях он их конструирует. Производителей? Продавцов? Предпринимателей? Потребителей? Инвесторов?
Таким же образом экономизация общества и политики может происходить в парадигме домашнего хозяйства, государства работников, государства клиентов и потребителей или мира человеческого капитала. Таковы несколько путей, по которым шла экономизация в условиях государственного социализма, государства всеобщего благосостояния, социальной демократии, национального социализма и неолиберализма. В самом деле, уже Карл Шмитт указывал на то, что либеральная демократия сама по себе является способом экономизации государства и политики, а для Ханны Арендт и Клода Лефора экономизация общества, политики и человека была типичным примером марксизма в теории и на практике. В чем же особенность именно неолиберальной экономизации?
Отчасти в растущем масштабе экономизации, в ее доселе невообразимой способности вбирать в себя различные практики и потаенные желания. Но этот переход не сводится к увеличению масштаба. Современная неолиберальная рациональность не то чтобы берет в оборот некую вечную фигуру «человека экономического» и пропускает ее через увеличитель. Homo oeconomicus не имеет никакой постоянной формы, неизменной веками. Фигура, обрисованная Адамом Смитом двести лет назад, изображала купца, торговца, который неотступно стремился к личной выгоде путем обмена. Сто лет назад принцип homo oeconomicus был пересмотрен Иеремией Бентамом и сформулирован как избегание страдания и стремление к удовольствию, то есть как бесконечный подсчет рентабельности.
Тридцать лет назад, на заре неолиберальной эпохи, homooeconomicus еще искал для себя выгоды, но уже стал превращать себя в предприятие и постулировать себя как человеческий капитал. Как пишет Фуко, субъект стал подчинен «диффузии и мультипликации формы “предприятия” внутри социального тела». Сегодня homo oeconomicus сохраняет черты этого предпринимательского духа, но реконструирован как монетизированный человеческий капитал: его проект заключается в том, чтобы инвестировать самого себя, увеличивая свою ценность и привлекая инвесторов, непрестанно занимаясь своим действительным или метафорическим кредитным рейтингом во всех сферах своего существования.
Мишель Фейе, исследователь, наиболее полно разработавший последствия перехода от производительного капитала к финансовому для субъекта и субъективности, утверждает, что этот переход радикален и повсеместен. Я допускаю, что сегодня эти модальности сосуществуют, что человеческий капитал, аккумулируемый по предпринимательской модели, не ушел в прошлое и может существовать в рамках одного индивида одновременно с человеческим капиталом, работающим по инвестиционной модели. См.: Feher M. Rated Agencies…; Idem. Self-Appreciation; or, the Aspirations of Human Capital // Public Culture. 2009. Vol. 21. № 1.
Современная «экономизация» субъектов неолиберальной рациональностью имеет как минимум три отличительные черты.
Во-первых, в отличие от ситуации классического экономического либерализма, мы повсюду являемся homo oeconomicus, и только homooeconomicus. Это одно из нововведений неолиберализма в политическую и социальную мысль и один из ее наиболее подрывных элементов. Адам Смит, Нассау Сениор, Жан-Батист Сэй, Давид Рикардо и Джеймс Стюарт посвятили много внимания вопросу отношений экономической и политической жизни, и никогда не сводили последней к первой, и не могли себе представить, чтобы экономика подчиняла себе другие сферы существования с помощью своих терминов и показателей. Некоторые из этих авторов даже указывали, насколько опасно и ошибочно дозволять экономике осуществлять слишком большое влияние на политику, не говоря уже о морали и этике.
Во-вторых, неолиберальный homo oeconomicus скорее принимает форму человеческого капитала, стремящегося увеличить свою конкурентоспособность и сделать более привлекательной свою ценность, нежели становится фигурой обмена или дохода. Это также ново и отличает неолиберального субъекта от субъекта классической и неоклассической экономики, от субъекта Иеремии Бентама, Карла Маркса, Карла Поланьи и Альберта Хиршмана.
В-третьих, и это связано с предыдущим аргументом, особая структура человеческого капитала и сфер его деятельности становится все больше схожа со структурой финансового и инвестиционного капитала — а не только производственного или предпринимательского. Выход на рынок на основе выгодного обмена и запуск в оборот своих ценных качеств и активов еще практикуются и остаются частью природы и деятельности человеческого капитала. Однако, как утверждает Мишель Фейе, homooeconomicus в качестве человеческого капитала становится все больше озабочен увеличением стоимости своего портфолио во всех сферах своей жизни — это поведение выражается через практики как самоинвестирования, так и привлечения инвесторов[39]. Образование, повышение квалификации, досуг, воспроизводство, потребление и другие сферы все в большем объеме рассматриваются как стратегические решения и практики, связанные с повышением будущей стоимости субъекта; будь то путем повышения рейтинга в социальных сетях — «фолловеры», «лайки», «ретвиты», участие в разнообразных рейтингах и списках, оценивающих различные сферы деятельности, или через напрямую монетизированные практики.
Разумеется, многие современные компании все еще ориентируются на выгоду, доходность и рыночный обмен; коммодификация (овеществление) и предпринимательство никуда не делись из капиталистической экономики. Однако суть в том, что финансовый капитал и финансиализация несут в себе новую модель экономического поведения, которая предназначена уже не только для инвестиционных банков и корпораций. Даже компании, занимающиеся предпринимательской деятельностью и стремящиеся к повышению дохода путем сокращения расходов, развития новых рынков и адаптации к изменениям среды, начинают использовать стратегии управления рисками, улучшения структуры капитала, инвестирования заемных средств, спекуляции и практики, нацеленные на привлечение инвесторов и повышение кредитных рейтингов и стоимости портфеля.
Таким образом, поведение и субъективность homo oeconomicus в эпоху финансового капитала существенно отличаются и от смитовских торговли, бартера и обмена, и от бентамовских стремления к удовольствию и избегания боли. По мере того, как неолиберальная рациональность трансформирует человеческое существо в человеческий капитал, предыдущее воплощение homooeconomicus как субъекта, стремящегося к увеличению прибыли, уступает место субъекту как одновременно и работнику компании, и компании как таковой — и в обоих случаях этот субъект оказывается должным образом управляем теми практиками, которые приняты в компаниях. Эти практики заменяют вертикальные (сверху вниз) методы управления государствами, компаниями и субъектами на новые, бесконечно эволюционирующие техники менеджмента. Централизованные власть, закон, процедура, правила и квоты дают место сетевым, ориентированным на практику и командную работу техникам, в которых акцент делается на стимулирование, наборы рекомендаций и критерии анализа.
Когда конструирование человеческих существ и человеческого поведения по типу homo oeconomicus распространяется на все сферы жизни, в том числе и на жизнь политическую, происходит радикальная трансформация не только организации, но и цели, и характера этих сфер, а также их взаимоотношений. В политической жизни неолиберализация преобразует демократические политические принципы справедливости в экономические термины, превращает государство в менеджера народа по модели компании (премьер-министр Таиланда Таксин Чиннават в 1990-е называл себя «гендиректором корпорации Таиланд») и выхолащивает саму суть демократического гражданства, и даже народного суверенитета.
Одним из важнейших следствий неолиберализации становится подавление и без того анемичного, одинокого человека с его политическими правами — homo politicus либеральной демократии — подавление, имеющее огромные последствия для демократических институтов, культур и воображаемого.
Перевод с английского Софьи Лосевой
Журнал «Неприкосновенный запас» 2018, 4, стр. 99—129.