Постмодернизм возник, когда мы утратили веру в себя, прогресс и моральные ценности.
Юрий Соломонов
На вопросы ответственного редактора приложения «НГ-сценарии» Юрия СОЛОМОНОВА отвечает доктор философских наук, профессор кафедры политологии и политического управления Института общественных наук Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ, академик Академии гуманитарных наук Юрий ИРХИН.
– Юрий Васильевич, мне еще вчера казалось, что на уровне таких глобальных понятий, как общественно-экономические формации, истории мировых цивилизаций, войн, классовой борьбы, кризисов и т.д., модернизм и постмодернизм выглядят весьма скромно. Чтобы проверить свою гипотезу, я ввел в Google выражение «тупик постмодернизма». И тут же узнал, что этим событием или мемом интересовались свыше миллиона человек. Для определения важности нашей темы это много или мало?
– Эта цифра ни о чем не говорит. Но и не означает, что мы имеем дело с какой-то исторической ерундой. Поэтому начнем по порядку. Впервые термин modernus был использован христианскими теологами еще в пятом веке для противопоставления новой исторической эпохи языческим сообществам Средиземноморья.
Затем понятие «модернити» было использовано во времена Просвещения, дабы подчеркнуть различия между восходящим индустриальным строем и феодальными порядками уходящего прошлого.
В ХХ веке о постмодерне активно заговорили в конце 70-х годов, и это стало устойчивым сигналом вступления человечества в эпоху постиндустриализма. Именно качественные социальные изменения и технологические сдвиги обеспечили появление и формирование постмодерна как нового общественного явления и соответственно постмодернизма как одной из его тенденций.
Причем понятия «модернизм» и «постмодернизм» чаще всего используются для характеристики искусства, культуры, состояний общественного сознания, научных направлений и т.п. «Постмодернизм» возник как рефлексия на некоторые тенденции, проявившиеся в архитектуре, живописи, литературе, кино, телевидении и в искусстве в целом.
Но при этом важно понимать, что постмодернизм – это не какое-то строгое учение, не развивающаяся наука, не некое универсальное идеологическое или религиозное движение.
Скорее мы имеем дело с мозаикой концепций, которые стали появляться наиболее зримо в середине ХХ века и начали со своих позиций объяснять, толковать изменения в культуре и ценностях тогдашней общественной жизни.
– Но движение культуры как художественной, так и социальной отмечается во времени всегда. Бывает рассвет или, наоборот, закат.
– Особенность была в том, что постмодернистское мышление нацелилось на переосмысление старого (модернистского) знания, на критику общественных идеологем (метанарративов), легитимирующих власть. Постмодернисты предложили рассматривать мир прежде всего как текст (совокупность знаков и их значений). Причем текстовые презентации мира, как объявили основоположники этого метода, не нуждались в авторстве.
Зато широко приветствовалось использование таких приемов, как деконструкции, интерпретации, ирония, эклектичность, гиперсексуальность, эстетизация всего и вся.
Такое видение мира не было спущено свыше. Постмодернистские подходы к реальности родились из разочарования целых групп людей в идеалах эпохи модерна с ее верой в прогресс, науку и гуманизм. Спасительное замещение старых добрых ценностей сопровождалось пропагандой идей, популяризирующих преимущество индивидуализма, гедонизма, культа потребления и т.д.
Кроме того, постмодернистский проект стал проявляться и усиливаться в серьезной трансформации социальных институтов, демонстрируя ослабление централизации управления, иерархии общества, изменил образ социальной и политической власти, содержание коммуникаций.
В такой парадигме общество неизбежно фрагментируется, становится мозаичным, образовывая растущее количество малых групп.
Позже эти процессы стали развиваться в сторону доминирования сетевых структур. При таких изменениях власть и политическая коммуникация приобретают значительную подвижность, гибкость, изменчивость. В массовом сознании укрепляется идея амбивалентности власти, которая может служить источником как порядка, так и неустойчивости.
– Но все-таки начиная с 70-х годов прошлого века постмодернизм овладел умами многих, скажем так, развитых людей. Мне кажется, этому вряд ли способствовали какие-то тайные силы. С разочарованием в обещанных ценностях неуклонной модернизации все понятно. Но каким образом появились те ориентиры развития, о которых вы говорите?
– Дело в том, что в постмодернистских теориях внимание акцентируется на нелинейной социокультурной динамике в разных сферах жизни, на качественной неопределенности многих реалий, на противоречивой самоорганизации людей, на неожиданных общественных вызовах и рисках. Наконец, на неустойчивом порядке вещей и имманентном хаосе, присущем современном обществу.
– То есть вы считаете, что при большем порядке модернизм не мог бы получить значительного развития?
– Я лучше сошлюсь на известного английского социолога Энтони Гидденса, который выделял в постмодерне четыре важные реалии. Это «разрывы в познании, увеличение центробежности, беспорядочность в социальных трансформациях и фрагментарность самоидентификаций истины».
Еще постмодернизм можно уловить по таким явлениям, как неолиберализм, феминизм, психоаналитика. А также по критическим, в том числе по левым и утопическим концепциям развития.
Естественно и даже закономерно то, что взгляды постмодернистов не отличались единомыслием. Они формируются в зависимости от тех позиций, которые люди занимали в области культурологии, социальной теории, политологии.
Но при этом их радикализм выражался в том, что постмодернисты делают акцент на изучении той же культуры или политики, как и другие исследователи, но вне связи с историей, то есть на разрыве с прошлым. Больше того, они вообще смотрят на историческое прошлое как на нечто такое, что навсегда кануло в Лету, и потому постичь правду ушедших эпох уже не дано никому.
А вот вам знаменательная цитата: «Если бы мне надо было дать название современному положению вещей, я сказал бы, что это состояние после оргии. Оргия – это каждый взрывной момент в современном мире, это момент освобождения в какой бы то ни было сфере. Освобождения политического и сексуального, освобождения сил производительных и разрушительных, освобождения женщины и ребенка, освобождения бессознательных импульсов, освобождения искусства. И вознесения всех мистерий и антимистерий. Это была всеобъемлющая оргия материального, рационального, сексуального, критического и антикритического, оргия всего, что связано с ростом и болезнями роста.
Мы прошли всеми путями производства и скрытого сверхпроизводства предметов, символов, посланий, идеологий, наслаждений. Сегодня игра окончена – все освобождено. И все мы задаем себе главный вопрос: что делать теперь, после оргии?
Это написал Жан Бодрийяр, французский философ, социолог, культуролог. Эти же взгляды разделяли и другие последователи постмодернизма, который представлялся некоторым из них как своего рода продолжение предыдущих подходов, их пересмотр. Так возникали идеи «зрелого модерна», или «модернити». В этом случае модерн и постмодерн начинали рассматриваться не как отдельные эпохи, а как периоды длительных и непрерывных отношений со своими специфическими достижениями и неопределенностями. А это означало, как писал специалист по социологии постмодернизма Сергей Кравченко, что даже в одном конкретном обществе могут сложно переплетаться постмодернистские, модернистские и традиционные реалии, «равно как может сосуществовать глобальное, локальное и анклавное».
В методологии и теориях постмодернизма важно обратить внимание на такие особенности и смыслы, как повышение роли постматериальных ценностей, массовой культуры развлечений и эстетизации повседневной жизни. Этому способствует нивелирование расстояния между массовым и элитарным потребителем через рекламу, гламур и прочие мотивации. При этом социальный мир рассматривается как изменяющийся текст или интертекст, в которых сложно, да и не нужно определять автора.
Зато в постмодернизме повышается управляющая роль информационных и психологических символов, кодов, смыслов, симулякров, рекламы, разнообразных индексов, кодексов и рейтингов влияния.
Конструирование идентичности происходит на основании индивидуального выбора. Критическому анализу подвергаются классические, традиционные социальные теории.
Эта же критика привела к тому, что французские философы Жиль Делёз и Феликс Гваттари придумали горизонтальный подход к развитию общества, основанный на копировании особенностей роста такого растения, как ризома.
Это означало, что в обществе главенствующими должны быть горизонтальные/межвидовые и плоскостные связи, в то время как древовидная модель – это традиционные вертикальные и линейные направления роста.
– Но если в природе есть такие особенности горизонтального развития, то почему в социальном государстве это видится как явная угроза со стороны разнообразия?
– Потому, что дискурс постмодерна с самого начала определял Запад, он же получал и получает от него и максимум выгод. Путь постмодернизации несет в себе опасность утраты той или иной страной своей национальной идентичности, растворения государственности, хаотизации и десоциализации политики и т.д. Таким образом, вместо общества рационального знания, выдвинутого эпохой модерна, постмодернистская современность все шире использует электронно-развлекательно-потребительскую продукцию. Политика в XXI веке все больше превращается в подбор и ранжировку символического комплекта идентичностей, а возможный выбор состоит в следовании за модными символами, продуцируемыми соответствующими СМИ.
Партии, фабрики мысли, информационные технологии выступают в роли конструкторов идентичностей, стремятся к «захвату символов» и управлению массами. Запрограммированные опросы общественного мнения определяют политику, тесты – стиль рекламы, анкетирование – выбор музыки для радио, результаты пробных просмотров – раскрутку тех или иных фильмов, режиссируемые кастинги – выбор звезд и вкусов, телеметрия – содержание программ телевидения и т.д.
Параллельно с нормативным регулированием поведения обывателя происходит его привлечение к бездуховному потреблению. Идеологию заменяет постоянная реклама; легитимацию власти во многом определяют пресс-центры и пресс-бюро, зависящие от олигархических структур.
– А что же в это время делали критически мыслящие люди?
– Естественно, постмодернизм остро критиковался рядом известных ученых. В частности, большой резонанс вызвала книга известного немецкого философа Юргена Хабермаса «Философский дискурс о модерне. Двенадцать лекций». Вышедшая в 1985 году работа вызвала громкий резонанс среди интеллектуальных элит самых разных стран. Как отмечалось в одной из аннотаций, «автору удалось связать воедино аргументы сторонников и противников философии и культуры постмодерна и показать реальное значение парадигмы «модерн–постмодерн» как ключевой для анализа ситуации в современном гуманитарном знании».
В то же время Хабермас обратил внимание на то, что постмодернисты обычно отказываются использовать институционально учрежденную лексику и прибегают к своей, часто малодоказательной, носящей скорее описательный, чем научный характер. Далее, справедливо критикуя многие недостатки современного общества, они умалчивают о своих критериях и направлениях развития.
Критика постмодернизма содержится и в трудах ряда российских исследователей. По их мнению, главная иллюзия постмодернистов заключается в вере в то, что «отказ от универсальных критериев, которые скрепляют любой значимый диалог культур, способен обеспечить мирное сосуществование систем ценностей». При этом постмодернизм не предлагает практического решения поставляемых им же самим дилемм и парадоксов, не порождает нового политического субъекта. Отсутствие политической нормы приводит в реальной политике лишь к борьбе различий, к войне всех против всех, партикуляризму.
При таком подходе мультикультурализм как ценность постмодерна легко перерождается в свою противоположность – этнонационализм, сепаратизм, культурную замкнутость; толерантность рано или поздно взрывается от накапливаемой энергии обостряющихся конфликтных ситуаций. Что и показали, например, культурно-этнические конфликты во Франции в 2005 году.
– Юрий Васильевич, а вы лично в чем-то видите позитивную роль постмодернизма?
– Да, было бы несправедливо не замечать вклада постмодернистов в анализ ряда важных аспектов информационного общества и его культур. Нельзя не сказать и о возрождении в их среде внимания к либерализму и гуманизму, обогащении ими понятийно-категориального аппарата культурологии и социальной теории, об использовании их идей в виде лозунгов различными неформальными социальными движениями и т.п. Фактически постмодернистская теория стала торжеством различных теоретических подходов.
Жан Франсуа Лиотар замечал: «Постмодернистское знание не является просто орудием авторитетов – оно совершенствует нашу восприимчивость к различиям и усиливает нашу способность допускать несоразмерное».
Постмодернизм вырабатывает собственную модель видения реальности, исходя из допущения ее хаотичности, семиотической артикулированности. Он формирует специфические способы и нормы описания мира, рефлексивно осмысленные в своеобразном калейдоскопичном восприятии, в программном плюрализме.
Постмодернистские теории раскрывают связь, например, между современной эстетизацией общества и характером производства. Современное производство становится частью товарного, которое требует все больше эстетических новшеств и экспериментов. В силу этого они выполняют все более значимую структурную функцию и занимают важное положение в обществе и власти.
Надо отдать должное тому, что идеологи постмодернизма констатировали опасность возникновения в новом обществе феномена «компьютерного отчуждения» людей, разъединения столь естественных и необходимых человеку социальных уз, ослабления солидаристских отношений. Средства электронной информации создают тот мир виртуальной реальности – имиджей, подобий, симулякров, – который зачастую вытесняет из сознания людей саму действительность, превращая человека в объект и продукт манипулирования.
Концепции постмодернизма достаточно адекватно описывают современное состояние общества, передают распространенное умонастроение не только интеллигенции, но и просто части населения. Наша реальность и жизненный мир стали постмодерными. В этом смысле под постмодернизмом следует понимать специфическое мировоззрение, получившее распространение в конце XX века, отличительными чертами которого являются плюрализм, недоверие к существующим институтам власти и экспертным оценкам, выработка новых методов познания реальности.
Так и избрание президентом Украины Владимира Зеленского, который широко использовал в своей избирательной кампании элементы театральности, гротеска, юмора, популизма, прямого сетевого взаимодействия с избирателями, подтверждает эффективный потенциал постмодернистских подходов, особенно если они творческие и используются вместе с традиционными методами в политике. Еще раньше исследователи обращали внимание на успешную постмодернистскую (и маскулинную) манеру поведения Дональда Трампа, ставшего 45-м президентом США.
«В целом постмодернистские концепции важны не только сами по себе, – писал известный аналитик и историк социологии Джон Ритцер, – но и постольку, поскольку они стимулируют реакцию против себя же».
Анализ проблем постмодерна, начавшийся еще в 70-е годы, вначале больше осуществлялся в рамках социальной философии. В свою очередь, дискурс в политической науке помог обнаружить наличие политического постмодерна. Хотя временем отсчета эпохи постмодерна в политике ряд исследователей считают демократические студенческие движения и волнения 1968 года во Франции.
В социально-политическом и мировоззренческом отношении постмодерн, в частности, означает утверждение плюралистической парадигмы, отказ от европоцентризма и этноцентризма, провозглашение принципа множественности, фрагментации культурного единства, внимания к личности и ее внутреннему миру.