Их обвиняют в ненависти к мужчинам и сексу: феминистка отвечает на главные вопросы.. Почему ты красишь губы, если феминистка? А как же небритые подмышки?
Вопрос, не имеющий смысла, потому что феминизм ничего не запрещает женщинам, в том числе красить губы и брить подмышки. Это делают те, кто хочет и кому это приносит удовольствие, — имеют право.
Восприятие феминизма сильно искажено. По просьбе «Ленты.ру» феминистка и публицистка Ольга Карчевская объясняет, за что борются современные феминистки, и отвечает на самые частые претензии в свой адрес.
Вы против секса?
Нет, феминистки не против секса — мы за то, чтобы каждая имела ту сексуальную жизнь, которую она сама выбирает (или не имела вовсе, если таково ее желание).
Феминистки за то, чтобы секс перестал быть фаллоцентричным (стереотипы: «секс заканчивается, когда кончил мужчина», «нет пенетрации — нет секса», «все женщины мечтают о члене»).
Феминистки — за соблюдение культуры согласия (consent culture): согласно ВОЗ, у каждого человека есть право на сексуальное здоровье, которое подразумевает возможность иметь секс, доставляющий удовольствие, свободный от дискриминации, принуждения, насилия. Есть множество феминистичных книг о том, что такое «секс здорового человека» (например, книга Эмили Нагоски «Как хочет женщина»).
У феминисток нет консенсуса по поводу порно. Часть феминисток считает, что возможно создать «фем-порно», в котором демонстрируется уважительное отношение к партнерше и ее удовольствию, другая часть феминисток считает, что любое коммерческое порно нарушает культуру согласия, потому что женщинам приходится заниматься сексом по несексуальным причинам. Порно в наиболее популярных его видах ведет к эскалации насилия в сексе по отношению к женщинам, оно меняет всеобщее представление о том, как секс должен выглядеть, и интересы женщин в этом не считаются чем-то важным.
Из-за феминисток мы все вымрем!
Это вряд ли. Во многих странах перенаселение, а контрацепция малодоступна, в некоторых странах запрещены аборты, а в России постоянно ведутся разговоры о том, чтобы вывести их из ОМС (что по сути является наказанием за бедность), и даже создана специальная комиссия в Госдуме.
По словам специалистки по проблемам законотворчества и доцента института общественных наук РАНХиГС Екатерины Шульман, существует корреляция между образованностью женщин и снижением уровня рождаемости, а также возраста появления первого ребенка: то есть когда у женщины появляется право решать за себя, она не перестает рожать совсем, просто делает это более осознанно. У детей, чьи родители подготовились к их появлению, больше шансов получить хорошее образование и высокооплачиваемую работу, их уровень жизни выше.
Нам стоило бы биться не за рождаемость любой ценой, а обращать внимание на уровень жизни уже имеющихся людей — тогда они сами разберутся, в каком количестве им заводить детей. С победой феминизма секс не исчезнет — возможно, его станет меньше за счет того, что женщины смогут в любой момент сказать «нет», но качество его будет выше. К тому же благодаря медицине секс и деторождение — не всегда связанные вещи.
Мужчин тоже дискриминируют. Почему вы не боретесь за их права?
Во-первых, так называемого «обратного сексизма» не существует. Сексизм — это системная дискриминация по половому признаку, и «системная» здесь — ключевое слово. По отношению к мужчинам существуют только гендерные стереотипы («мужчины не плачут», «мужик должен всегда платить за женщину», «мужчина должен быть вонюч и волосат»).
У женщин, как у менее привилегированного пола, попросту недостаточно ресурсов, чтобы ограничивать мужчин в доступе к тем или иным благам. Невозможно отзеркалить явление, когда стартовые позиции у полов неодинаковы. Говоря «обратный сексизм», люди как бы утверждают, что в противоположную сторону направлено ровно столько же дискриминационных практик. Но это невозможно в силу дефицита власти у женщин. Отчасти проблему дискриминации может решить введение квот для женщин.
Квоты — разве это не сексизм?
Квоты — это охранный механизм, направленный на преодоление дискриминации. Дискриминация многоступенчата. Она начинается в раннем детстве, где книжки «для девочек» — о том, как стать настоящей принцессой, как пользоваться косметикой и научиться готовить, а книжки «для мальчиков» — о космосе, науке и других серьезных вещах (считается, что девочке они просто не понадобятся, ведь она будет занята домом и детьми).
Продолжается эта дискриминация в школе: до сих пор на уроках «труда» или «технологии» девочки готовят (чтобы потом, конечно же, покормить мальчиков), а мальчики столярничают и осваивают разнообразные станки. Также в школах девочкам внушают, что точные науки — не для них, ориентируя их на гуманитарные предметы, в результате чего на филфаках до 95 процентов студентов — женского пола, а физмат традиционно считается мужской прерогативой.
Затем женщинам приходится сталкиваться с половой дискриминацией при приеме на работу: все эти унизительные вопросы о том, когда она собирается рожать, и резюме в конце собеседования: «Были бы вы мужчиной, мы бы вас взяли… А так ведь сразу в декрет выскочите». Отпуск по уходу за ребенком доступен человеку любого пола, но считается исключительно женской обязанностью. После нередка дискриминация на работе: только по официальным данным, разрыв между мужской и женской зарплатой в России составляет около 30 процентов.
Параллельно с этим идет массированная пропаганда материнства (и попытка вывести аборты из ОМС). Каждая женщина чувствует, что у нее «часики тикают» сразу после школы, даже если она чайлдфри или бесплодна. До карьеры ли?
Мужская квота — это фора на старте. Она всегда есть по умолчанию, даже если мужчины этого не осознают. Чаще всего они считают себя от природы более умными, эрудированными и работоспособными, не видя за этим изначального неравенства в условиях. При этом все равно существует достаточное количество профессионалов женского пола в любой отрасли, но часто они отсеиваются просто потому, что форма гениталий не подходит работодателю.
Квотирование — это просто способ дать всем справедливый шанс на доступ к образованию и работе, убрав фактор половой дискриминации.
Сейчас маятник качнулся так, что уже мужчин нужно защищать, нет?
Нет. Так кажется исключительно потому, что о нарушении прав женщин стали много говорить. Когда вскрывается очередной гнойник (поднимается волна признаний в насилии и харрасменте по отношению к женщинам), создается ощущение, что мир меняется слишком быстро, мы не успеваем привыкнуть к очередной смене парадигмы.
В действительности же изменения не так быстры, как это кажется, когда мы черпаем информацию о них из интернета. Практически любой выход в реальную жизнь (ну или просто чтение криминальной хроники) возвращает нас в реальность: женщиной быть по-прежнему чрезвычайно опасно, и по-прежнему основной источник угрозы для женщин — мужчины.
Суды всегда оставляют детей с матерью. Не хотите побороться за права отцов?
Прежде всего, это неправда. Правда заключается в том, что иск об определении места жительства детей при разводе подают лишь десять процентов мужчин, остальным это не нужно. Более чем в половине случаев суд удовлетворяет иски мужчин, которые хотят, чтобы дети жили с ними. То есть это не суды оставляют детей с матерями, в большинстве случаев это делают отцы.
Мужчины могут бороться за отцовские права без привлечения феминисток, тем более что у мужчин часто выше зарплаты (и больше денег на хорошего юриста). Отцы, как и другие мужчины, не входят в фем-повестку.
Обязательно быть такими агрессивными?
Не обязательно, но желательно: женская гендерная социализация выставляет девочкам и женщинам запрет на выражение злости и на самозащиту («не шуми, не дерись — ты же девочка»). В то же время все это не только разрешено мальчикам и мужчинам, но и социально одобряемо. Этим, в частности, вызван серьезный перекос: авторами изнасилований в 99 процентах случаев становятся мужчины, жертвами в большинстве случаев — женщины. Если женщина сидит за убийство — в большинстве случаев это значит, что она «превысила пределы необходимой самообороны» (например, защищалась ножом от мужа, который душил ее голыми руками).
Агрессия — это здоровая реакция на опасность, а также на систематическое угнетение. Нормально, когда рабы проявляют агрессию по отношению к рабовладельцам, и так же нормально, когда женщины злятся на мужчин за все, что им приходится терпеть от них всю жизнь. Что же касается «злобных фемок» — это закономерная реакция на «день сурка»: феминисткам приходится по сто раз в неделю объяснять мужчинам одно и то же, к тому же мужчины при этом говорят одними и теми же штампами, сами проявляют агрессию и требуют информационного обслуживания.
Показательный пример адекватной агрессии феминисток — случай в питерском коворкинге «Симона» 8 марта, куда ворвались мужчины, зная, что в это время пространство работает только для женщин (мужчины могут прийти вечером), чтобы «поздравить с праздником весны», — и совершенно справедливо получили перцового спрея в лицо. Помимо того, что это было грубым проламыванием границ, это было также актом устрашения: это происходило на фоне постоянных угроз «прийти с дробовиками» и всех посетительниц коворкинга «изнасиловать и убить». Когда приходят мужчины, не понимающие слова «нет», — это воспринимается не просто как наглость, а как серьезная угроза. Агрессия — вполне естественная реакция на столь стрессовую ситуацию.
Почему вы не можете нормально объяснить, а сразу хамите?
Потому что мы устали. И потому что мы злы. Потому что вы можете сами погуглить, но вместо этого хотите, чтобы женщины снова вас обслужили. Потому что в ваших вопросах часто сквозит надстройка сверху и менсплейнинг. Не надо так.
До феминитивов ли пока?..
Как можно топить за феминитивы, пока существует женское обрезание, угнетение женщин в исламском мире, преследование лесбиянок в Чечне (добавьте свой вариант)?
Все эти явления действительно ужасны и требуют скорейшего решения, вот только у феминисток недостаточно власти — такая власть есть только у государств. Единственный рычаг давления, который имеется у феминисток, — это общественное мнение, поэтому «они так много говорят».
Общественная дискуссия невероятно важна: именно так и сдвигаются нормы. В том числе важно подвинуть определенные нормы языка, в котором дефолтный род для «уважаемых» профессий — мужской, что в точности отражает отношение ко всему женскому.
Никого не оскорбляют феминитивы вроде «санитарка» или «нянечка» — они разрешены для непрестижных и низкооплачиваемых профессий. Но чем выше пост, тем больший бугурт вызывает феминитив. Если «директриса» (школьная, как правило) — это не особо приятно, но допустимо (если речь идет о высокой должности в корпорации — то уже нет), то «министерка» или «президентка» — это совсем уж курам на смех. Где это видано — баба-президент!
О том, почему феминитивы важны, написано уже множество раз. Мы сосредоточимся на том, почему можно заниматься ими, пока не устранены вопиющие виды угнетения в других сферах.
Патриархат неоднороден, но един. Независимо от степени жестокости дискриминационных практик в отношении женщин в разных частях мира, сам принцип везде одинаков: женщины — это не совсем настоящие люди, они могут получать какие-то преференции и бонусы, если будут хорошо себя вести и не отсвечивать (например, не требовать, чтобы по названию профессии можно было определить, идет ли речь о женщине), но в целом основные блага сосредоточены в руках мужчин, и если они будут достаточно добры, то женщинам тоже что-то перепадет.
Проявляется ли этот принцип отношения к женщине как к недочеловеку (ну, почти человеку) в побивании камнями за адюльтер или же в отказе при приеме на работу из-за детородного возраста (и пола, конечно же, ведь мужчинам никогда не вменяют в вину детородный возраст) — это один и тот же механизм. Распутывая этот средневековый клубок, общество может потянуть за ту ниточку, за которую в данный момент тянуть легче, — таким образом внимание все равно сосредоточится на проблеме в глобальном смысле.
Мне лично не под силу повлиять на судьбу иранских правозащитниц, я мало что могу сделать, кроме подписания петиций, но я могу влиять на изменение языковых норм, что повышает уровень видимости женщин в науке, искусстве, политике, в технологической и других сферах, традиционно считающихся мужскими.
Пластичность языка почти всегда реализуется через стартовое непринятие его носителей, тем не менее мы сейчас говорим вовсе не на том языке, на котором разговаривали наши соотечественники еще сто лет назад (кстати, феминитивов и тогда было немало). Глупо бороться с главным свойством языка — меняться так, чтобы быть способным обслуживать текущую повестку.
Если женщины станут более видимыми в профессиях, это не может не повлиять на конструкт «женщина не совсем настоящий человек»: постепенно этот конструкт начнет отмирать за ненадобностью, потому что люди будут лучше видеть, что женщина может заниматься тем, чем сама выберет, а не только тем, что ей «свойственно от природы». Это, в свою очередь, не может не повлиять на более болезненные вещи вроде гендерного насилия, потому что в основе этого явления лежат прежде всего убеждения.
А как муж реагирует на твой феминизм?
Если мне все равно, почему не все равно должно быть вам? Как правило, брак у феминисток построен на принципах равноправия, и согласия мужа на что бы то ни было не требуется.
Если на момент заключения брака жена уже была феминисткой, то скорее всего он понимал, на что идет. Если же она стала феминисткой уже в браке, который не так легко расторгнуть из-за детей, общего бизнеса или по каким-то другим причинам, это хороший повод для мужа начать смотреть в сторону профеминизма. Иначе развод будет всего лишь вопросом времени, потому что у обретения фем-оптики нет обратного действия.
Тебя лично кто-то угнетает?
Это не очень важно. Для того чтобы считать необходимой борьбу с сексуализированным насилием, не обязательно быть изнасилованной — и без того довольно очевидно, что это плохо. Для того чтобы бороться с женской бедностью, не обязательно быть бедной — достаточно иметь хоть сколько-то эмпатии.
Одной из ключевых идей феминизма является идея сестринства — женщины помогают женщинам. Поэтому вовсе не обязательно подвергаться дискриминации и насилию, чтобы хотеть их победить.