Эксперты оценили влияние и перспективы членов ближнего круга президента России.
Дмитрий Камышев, Елена Мухаметшина
«Политбюро 2.0» – неформальная структура принятия решений, сложившаяся вокруг Владимира Путина, – в 2018–2019 гг. продолжало функционировать как самый влиятельный политический институт, говорится в публикуемом в среду докладе «Политбюро 2.0 и антиистеблишментная волна» компании «Минченко консалтинг». В политбюро входят люди ближнего круга Путина, имеющие возможность аккумулировать значительные ресурсы, распоряжаться ими и создавать собственные сети влияния, причем их формальные позиции в государстве «важны, но не являются определяющими при оценке политического влияния», подчеркивают авторы доклада.
Вынужденные замены
За два года в политбюро произошли изменения. Главными из них авторы называют вхождение в его состав секретаря Совета безопасности Николая Патрушева, переход в статус кандидата в члены политбюро председателя Госдумы Вячеслава Володина и общее сокращение числа кандидатов.
Усиление Совбеза – следствие дальнейшего ухудшения отношений с Западом, которое подталкивает власти к выбору мобилизационного сценария: в результате Патрушев, «с одной стороны, стал ключевым переговорщиком на американском направлении, с другой – значимо усилил свое влияние на экономические процессы», отмечается в докладе. Вылет из «высшей лиги» бывшего кремлевского куратора внутренней политики Володина объясняется снижением его влияния на партсистему и уходом ряда близких ему губернаторов. А секвестр списка кандидатов в члены политбюро связан в первую очередь с «системной деградацией влияния крупного частного бизнеса», отмечают эксперты.
Очевидно, что число рычагов влияния у Володина снизилось, поясняет соавтор доклада Евгений Минченко: «Даже после ухода из Кремля он сохранял влияние на ОНФ и партии, в первую очередь на «Единую Россию», была большая сеть в регионах, которая на него ориентировалась. Сегодня по всем этим направлениям возможности значительно снизились». Совбез же начинает играть роль резервного пункта управления, добавляет эксперт: «Поскольку безопасность в рамках секьюритизации сознания элиты выходит на первый план, растет и значение Совбеза: он влияет на принятие нормативных актов и стал достаточно серьезным игроком».
Предшествующая транзиту 2024 г. перегруппировка внутри элит еще не завершена и можно ожидать значимых кадровых перестановок в ближайшее время, в первую очередь в корпоративном секторе, полагают эксперты. Одновременно растет и конкуренция внутри «Политбюро 2.0», хотя выяснение отношений пока искусственно удерживается за рамками публичной политики. Основными методами конкуренции становятся кадровый лоббизм, информационные войны и силовое давление, причем число игроков, имеющих иммунитет от силового преследования, стремительно сокращается.
Серьезной проблемой становится докатившаяся до России антиистеблишментная волна и оформившийся в обществе устойчивый запрос на политиков нового типа. Именно антиистеблишментные настроения станут ключевым вызовом для элиты, прогнозируют эксперты, поскольку привычные методы противодействия (антиноменклатурная риторика, громкие отставки и привлечение новых кадров, антикоррупционная кампания) уже «близки к исчерпанию своей эффективности».
Есть ощущение, что политбюро вряд ли просуществует до 2024 г., говорит Минченко: «Должны произойти какие-то толчки, из-за которых эта модель даст трещину. Это может быть резкое ухудшение внешней конъюнктуры, или ситуация, когда конкуренция внутри политбюро начнет переходить конвенциональные рамки, или просто физическое выбывание его членов – никто же не молодеет».
Темная комната
У модели «Политбюро 2.0» есть сложности с адаптацией к периоду транзита власти, считает советник Володина, руководитель ИСЭПИ Дмитрий Бадовский: «Модель строится в основе своей на оценке типов и объема ресурсов, которыми обладают представители правящей элиты, – от близости к Путину, административного статуса и внешнеполитического влияния до финансового, медийного, регионального ресурсов и т. д. Но в новом докладе оценка ресурсов не приводится, что как раз и отражает нестабильность объяснительной модели при переходе системы управления в новый этап функционирования». Нужно провести переоценку ресурсов, понять, значимость каких из них будет расти, а каких – снижаться в преддверии 2024 г., поясняет эксперт: «Есть разные варианты развития событий, но практически при всех будет возрастать значимость институтов власти и административных рангов как каркаса системы, а также силового и внешнего ресурсов влияния. Модель же политбюро в первую очередь описывает корпоративистские практики управления». Поэтому, например, введение в политбюро Патрушева с точки зрения политических трендов логично, но если роль Совбеза как ключевого института выработки и согласования решений растет, то непонятно, почему из 11 его постоянных членов только трое включены в политбюро, а большинство – семь человек – отнесены лишь к кандидатам, говорит Бадовский.
Такие рейтинги основаны на критериях, которые задают сами их авторы и о которых поэтому трудно судить, отмечает эксперт Московского центра Карнеги Андрей Колесников: «Это все-таки немного забава, потому что главный вопрос – кто принимает решения и кто присутствует при их принятии. Политбюро – это комната, где есть некоторое количество людей, которые, например, принимали решение по пенсионной реформе? Кто был в комнате, когда брали Крым или решили вводить войска в Сирию? У нас ситуативное политбюро по разным вопросам, в этом и особенность нашей политической системы». С выводом из политбюро Володина эксперт тоже не согласен: «Поскольку он член Совбеза, пусть это и формальная индикация, это все-таки означает, что он все еще допущен к принятию решений. Тем более что Володин надувает свою харизму всеми возможными способами, и это очень заметно». А Патрушев «всегда в политбюро был и будет», считает Колесников: «Не в интересах Путина расшатывать сложившийся баланс элит. Он заинтересован в сохранении в системе базовых персонажей, но только своих. Они и будут в сердце системы как минимум до конца этого срока».