В апреле ВЦИОМ отчитался, что россияне достигли абсолютного рекорда счастья: 86% опрошенных сказали, что полностью или частично счастливы. Воодушевленная этими успехами, глава Совета Федерации Валентина Матвиенко тут же предложила добавить к известному набору критериев оценки нормативных актов еще и счастье. Ранее глава Счетной палаты Алексей Кудрин назвал уровень счастья полноценным экономическим параметром.
Серьезной рефлексии этот странный результат не вызвал, а жаль, потому что парадокс как минимум требует объяснения. Россия не в лидерах счастья по международным индексам. Россияне высказывают опасения в связи с ситуацией в экономике. Большие дискуссии в обществе вызвало повышение пенсионного возраста. В стране тут и там происходят протесты в связи с мусорной реформой. Странно и то, что респонденты счастье относят скорее к себе самим, при этом отмечая, что стали видеть вокруг себя больше несчастных людей.
Большинство россиян недовольно доступом к образованию и медицине. Эксперт РАНХиГС — о том, как измеряют счастье и что этому мешает
Можно предположить, что рост уровня счастья вызван снижением уровня личной ответственности, которое происходит по мере нарастания роли государства в экономике и редукции малого бизнеса. Вероятно, в жизнь возвращается советский феномен счастья. Тогда все проблемы брало на себя государство, а в сегодняшней России, к этому добавились госкорпорации. Личный выбор, свой бизнес, личная ответственность за свою судьбу — все это может рассматриваться как «свобода», а может — как стресс и докука. Патернализм в состоянии сделать человека счастливым. Можно ли назвать эту модель устойчивой — вопрос, конечно, совсем другой.
Тоска сытых
Нам бы очень хотелось примкнуть к когорте воодушевленных экономистов нового поколения, повторяющих мантру о «счастье как ВВП XXI века», но мы считаем, что пока это все-таки преждевременно. Похоже, «счастье» порождает не меньше вопросов, чем ВВП, и это могут оказаться более глубокие вопросы с неоднозначными ответами.
Для иллюстрации приведем пример Норвегии, которая лидирует в большинстве рейтингов счастья на международной арене, но внутри страны ведет тяжелую борьбу с депрессией среди населения. Половина норвежцев поражена этим недугом. Около трети больничных листов выписано по этому диагнозу. Для Норвегии характерно такое явление, как самодиагностика депрессии: люди сами ставят себе диагноз, стремясь найти медицинское объяснение своему скверному психологическому состоянию.
«Нет ни одного фактора, который мог бы прояснить, почему так много людей страдают депрессией», — сказал в интервью газете Aftenposten директор отдела психического здоровья Норвежского института общественного здравоохранения Арне Холте. Не потому ли, что депрессия по чисто физиологическим основаниям имеет распространение на Севере, и построение социального государства — реакция на вызов природы? Или напротив, депрессию спровоцировало социальное государство, которое избавило граждан от каких-либо проблем? Сам Холте полагает, что в Норвегии развитая медицина и она диагностирует депрессию, а в других странах — нет, там болезнь прошла бы по категории «личной придури». Уровень счастья не связан с доходом, говорит Холте, отвергая вину социального государства в распространении депрессии.
Трудно сказать, прав ли он. Но это факт: фиксируемое опросами скандинавское счастье, похоже, имеет обратной стороной грусть и разочарование, особенно среди молодежи, — говорится в недавнем исследовании Института счастья в Копенгагене. Среди причин распространения уныния среди молодых — отсутствие перспектив взрывной карьеры (обратная сторона устойчивости общества, где твоя роль прописана самим обществом), социальные сети, заменяющие личное общение, повальное одиночество, характерное для «ищущих себя» и существующих на социальное пособие. Это страшно констатировать, но именно такие симптомы наблюдались в упомянутом нами эксперименте с мышами, которым было «нечего больше хотеть».
Находясь здесь и сейчас — в 2019 году, мы не можем сказать, станет ли счастье универсальным индикатором постиндустриальной экономики. Промежуточным выводом будет тот, что адепты устойчивого развития, похоже, рано записали индексы счастья в свои союзники. Счастье предполагает борьбу, риск и даже лишения. Это совершенно не соотносится с целями устойчивого развития и, следовательно, не может быть рекомендовано для всеобщего внедрения: в противном случае мы обнаружим, что подталкиваем страны к борьбе и социальным потрясениям.