На смерть реальности.
Георгий Почепцов – доктор филологических наук, профессор, специалист по системам коммуникаций и пропаганды.
Человечество выросло на торжестве реальности, чему в сильной степени способствовало появление книгопечатания, поставившего на новую основу объективные методы анализа реальности, создав образование и науку нового типа.
Если античная наука была привязана к живому авторитету, за которым толпой ходили внимающие ученики, то теперь книга заменила живого авторитета. Раньше у него могло быть тридцать учеников, сегодня – тысячи. Интернет вообще снял подобные количественные ограничения на число получателей информации. Но не только – право на авторство получили все, имеющие доступ к соцсетям. Миллиарды вдруг и сразу стали творцами, точнее квазитворцами, поскольку число авторов сравнялось с числом читателей, а у настоящих творцов соотношение иное: один автор – много читателей.
Создание разнообразных вариантов медиа позволяло охватывать изображаемую реальность все сильнее и сильнее. Переход от книги к телевидению, а затем к Интернету – все это один процесс, который вел к тому, что «отображение–изображение–описание» усиливалось, и усиливалось по своему воздействию на неокрепшие мозги, поскольку каждый тип воздействия требует своей защиты от него.
Уже в телевизионную эпоху люди рвались в телереальность, чтобы пожить там вместе с «Просто Марией» или непосредственно в «Санта-Барбаре». Леонид Брежнев присутствовал и в телереальности, и в жизни, но он проиграл, поскольку был неконкурентен героям телесериалов, хотя у него было даже больше наград на груди, чем у них. Но у него не оказалось гламура, нужного для выживания в новом мире.
Постмодернизм фиксировал «уничтожение» реальности, которое постепенно накапливалось с помощью стремительного усиления возможностей разнообразных медиа создавать иллюзию реальности, когда описание перестает быть описанием, а начинает самостоятельное существование. Раньше было сосуществование реальности и описания, но потом они оторвались друг от друга. Мы завершаем эту эпоху под аккомпанемент гимна торжества нового конструкта – постправды. Постправда отменила необходимость правды как единственно верного отражения действительности.
Постправда может быть только в контексте свободного времени, поскольку информация рабочего времени должна и сохраняет свое соответствие действительности. Постправда невозможна в контексте кресла машиниста метро, поскольку это может привести к аварии, но возможна у человека в кресле, сидящего в соцсетях, так как от него мало что зависит. Соцсети дали право говорить, но оно не предполагает права быть услышанным.
Это повторяет оперирование правдой в контексте творческих профессий, где нормально работать в системе «мне так кажется» или «мне так нравится». Новый мир стал быстро превращаться в мир-2, мир-3 и т.д. Телесериалы создают свои галактики и вселенные, как вообще любой текст литературы и искусства.
Если раньше первенство в этом создании новых миров, захватывающих человечество, было у Голливуда, то теперь оно перешло к Netflix или Amazon, которые усаживают у своих экранов, погружая в инореальность, наибольшее число людей, причем круглосуточно. Они миросоздатели, которым не нужна реальность.
Постмодернизм изменил научные основания описания реального мира. Отсюда возникают все школы, которые начинают анализировать реальность с помощью инструментария, созданного для анализа языка и текстов.
Как учит детская литература, проблема нового мира очень проста: «Что нам стоит дом построить: нарисуем – будем жить». Это когда-то боролись за тонны и километры, теперь мир потерял свою опасность для человека. Но для баланса угрозы забрали себе телесериалы. Если тебе нужно потрястись от страха, даже не за себя, а за героев, телесериалы дают целый набор страхов, но из них с успехом выходят супергерои. Прошлые комиксы, возникшие в период Великой депрессии, чтобы помочь массовому сознанию выжить, превратились сегодня в телесериалы. В спокойном мире есть одна неспокойная область виртуальности, где человек может проиграть все те чувства, которые когда-то испытывали все и которые делали его человеком.
Мы все умрем, но лишь бы не от скуки
Если реальность – это то, что написано о ней, то меняются и правила создания реальности. В этом плане интересны лозунги студенческого Парижа в 1968-м (типа «Будьте реалистами, требуйте невозможного!», «Запрещается запрещать!» или «Все и немедленно!») или аналогичные и еще более «алогичные» лозунги российских «монстраций». Все они работают как выпуск пара, не позволяющий системе взорваться.
«Монстрация» – вообще безобидная картинка протеста, доставляющая эстетическое удовольствие. Какие могут быть демонстрации, когда на дворе идет последний сезон «Игры престолов»! А раз «Мстители» собрали рекордный урожай в плане финансов, значит, они собрали не меньший урожай голов зрителей. Кстати, Париж-68 нес «Мы не хотим жить в мире, где за уверенность в том, что не помрешь с голоду, платят риском помереть со скуки», «В обществе, отменившем все авантюры, единственная авантюра – отменить общество!», «Представь себе: война, а на нее никто не пошел!», «Не для того мы рождены, чтобы дохнуть со скуки!». То есть значительная часть лозунгов была направлена не на изменение мира, а на изменение его описания.
И в холодной войне победила не реальность ядерных арсеналов, которые были соразмерны у СССР и США, победила красота описаний реальности, которую лучше делали американцы. Голливуд как министерство мечты для всего мира, поставлял всюду эти образцы реальности, которые на самом деле были не образцами, а лишь идеализированными ее описаниями. И в этой точке произошла подмена – жители СССР начали перестройку, чтобы переселиться в виртуальную реальность, не понимая, что она на самом деле отлична от физической. Что там на Западе дворцы и яхты есть у единиц, как, собственно говоря, сейчас есть у нас. «Санта-Барбара» пришла к нам, но без нас, мы опять можем лишь созерцать ее.
Холодная война была битвой гранд-нарративов, в результате которой все они погибли, распавшись на множество маленьких нарративов, что очень точно описывает ситуацию постправды. Вместе с исчезновением гранд-нарративов исчезла сакральность, которая таилась в религии и идеологии, поскольку ее нечем стало поддерживать, так как мини-нарративы соцсетей на это не способны.
Мы стали жить не столько в жизни, сколько в разных экранах, переходя от одного к другому. С утра – экраны смартфонов, по дороге – экраны с электронными книгами, на работе – экраны компьютеров, вечером – экраны с телесериалами. Реальная жизнь в сильной степени потеряла свой смысл, поскольку она не так интересна, как жизнь экранная.
Постмодернизм поместил человечество в «клетку» описаний мира, в первую очередь визуальных, убрав протест с улиц к экранам с телесериалами и соцсетями. Телесериалы канализируют потенциальную протестность на ужасных и злых антигероев, а соцсети дают индивидуальную возможность кричать обо всем в пространстве, которое, как палата в сумасшедшем доме, покрыта звуконепроницаемым материалом, поскольку кричать удается лишь в рамках своих информационных пузырей.
Визуализация и постмодернизм идут по миру вместе, что связано с переходом человечества на визуальные средства вместо вербальных. Визуальность, в свою очередь, создает картинки гламура, который в принципе не нуждается в словах, поскольку все помещается в картинку. По этой причине гламур универсален, будучи визуальным, он не нуждается в переводе, а каждый сам может описывать его на своем языке. Парадоксальным способом мы узнаем кинозвезд до того, как узнаем их фильмы. То есть причина и следствие здесь перепутались.
Постмодернизм создал новые инструменты для описания нашей реальности, в первую очередь это симулякры (Бодрийяр) или общество спектакля (Дебор), в которых описание отрывается от реальности, становясь полностью самостоятельным. Но мы-то реагируем на них как на подлинную реальность. Мы уже не различаем, реально ли все вокруг, так что можно наполнить целую газету сообщениями о событиях, которых на самом деле не было.
По сути, так всегда поступает и пропаганда, создавая пантеон своих героев. Через десятилетия оказывается, что подвига на самом деле не было, но в момент войны остро нужны были и герои, и подвиги. И их приходилось создавать самой пропаганде. Сегодня оказалось, что списки реальных героев и негероев, которых сделали героями, одинаково велики.
Постмодернизм породил как постправду, так и экономику, и политику внимания, поскольку правд стало слишком много, это не подходит реальной экономике, поскольку она нуждается в настоящей покупке за реальные деньги. Борьба за внимание – это борьба за покупку товара или голосование за кандидата в президенты.
Инфотейнмент уже давно отражал эту тенденцию нелюбви к суровым будням информационного потока, где было много информации, зато мало смысла. Читатель/зритель жаждет смыслов, и ему теперь их дают в разжеванном виде в виде политических ток-шоу. В советское время можно было не разжевывать, поскольку все говорили на одном пропагандистском языке, вдохновленном идеологией. Когда идеология перешла сегодня с громогласного на лишь интуитивно ощущаемый уровень, разжевывание стало использовать не только крик в студии, но даже и рукоприкладство, к удовольствию аудитории. Врага все время следует метить, иначе его перестанут замечать, что приведет к разрушению всей внутренней политики.
Результатом исчезновения прошлых классовых битв стал гламур. Теперь счастье приходит к человеку индивидуально, когда он смотрит на экран с красной дорожкой и кинозвездами, шагающими впереди. Отсюда в информационном пространстве бесконечные рассказы о новостях о знаменитостях, кто из них женился, кто развелся, а кто родил двойню. Не имея своих чувств и ощущений, люди механически внимают чужим. Они видят, как на экране люди поднимают бокалы, считая, что это почти за них поднимаются тосты. Таково искусство современной, а не придуманной телепортации, когда человек из кресла ощущает себя вместе с человеком на экране. Вот на что способна животворящая сила телевидения. Кашпировский и Чумак занимались в свое время какими-то мелочами, просто уводя внимание от проблем наравне с «Рабыней Изаурой» или футболом.