Восстание обреченных — китайский путь 瞭華
Михаил Коростиков
Гонконгский мятеж вряд ли решит проблемы, которые копились в городе годами, но может изменить цифры в уравнении пекинского руководства, стремящегося максимально гомогенизировать страну. Желание сохранить Гонконг в качестве офшорного финансового центра и витрины модели «одна страна – две системы», скорее всего, окажется сильнее желания утвердить власть, но в долгосрочной перспективе Гонконг ждет будущее просто еще одного важного китайского города с необычной историей
Последний месяц Гонконг, одна из финансовых столиц Азии, провел в борьбе за свои права. Почти каждую неделю миллионы человек выходили на улицы, чтобы выплеснуть на полицейских свой гнев и фрустрацию. Формальным поводом для начала протестов стало внесение на рассмотрение в парламент специального административного района (САР) закона об экстрадиции. Он позволил бы выдавать подозреваемых в те страны и регионы, с которыми у Гонконга нет отдельного соглашения об экстрадиции, прежде всего – в континентальный Китай.
Сомнений в том, что закон прошел бы обсуждение, практически не было: гонконгская избирательная система намеренно сконструирована так, чтобы большинство в парламенте занимали сторонники КНР, поддерживавшие предложение. Но горожане оказались против.
Арматура вместо зонтиков
Пекин, полагали противники законопроекта, просто хочет добиться выдачи на материк диссидентов, выступающих против политики Коммунистической партии. В Китае официально отсутствует разделение властей и действует «социалистическая правовая система», где суд, в первую очередь, руководствуется политической целесообразностью, а уже потом – законами.
Как она функционирует, гонконгцам регулярно напоминают. К примеру, в конце 2015 года в Гонконге внезапно исчезли несколько продавцов критикующей Компартию Китая литературы, которые затем появились в городах материкового Китая и сделали публичное заявление, что прибыли в КНР совершенно добровольно, чтобы раскаяться в собственном поведении.
Гонконгу к митингам не привыкать. Местные граждане с завидной регулярностью пользуются дарованным еще Великобританией и сохранившимся после передачи города Китаю в 1997 году правом на свободу слова и собраний. «Революция зонтиков» 2014 года собрала несколько сотен тысяч человек, также недовольных политикой городских властей.
Но 16 июня на улицы внезапно вышло почти два миллиона горожан, более четверти населения автономии. Беспрецедентным был не только масштаб, но и ожесточенность митингующих: в отличие от 2014 года, когда символом протеста стал зонтик, сейчас многие были вооружены арматурой и битами и охотно вступали в драки с полицией.
Кульминация наступила 1 июля, в местный День города, 22-ю годовщину передачи Гонконга из-под британского мандата Пекину. Пятисоттысячная манифестация противников городских властей сначала сорвала официальное празднование, поддерживаемое Пекином (треть праздничных павильонов в парке «Виктория» закрылись раньше срока из-за отсутствия посетителей). Затем наиболее радикальная часть направилась к парламенту и принялась пробиваться внутрь.
После некоторых усилий им это удалось: арматурой и тележками из супермаркета были разбиты стеклянные двери, затем были выломаны защитные заграждения, и толпа ворвалась во внутренние помещения. Стены были исписаны лозунгами, стулья и компьютеры сломаны, портреты бывших руководителей САР сорваны со стен и растоптаны.
Извинения не принимаются
Действия демонстрантов ужаснули многих из тех, кто ранее поддерживал их. Призыв к «сдержанности и здравомыслию» прозвучал от руководства Евросоюза и поддерживающих митингующих оппозиционных депутатов гонконгского парламента, пытавшихся до последнего остановить погром.
Возникло четкое ощущение, что демонстранты перешли черту: в главном зале заседаний парламента герб города был закрашен черной краской, а на трибуну вывешен британский колониальный флаг. «Это ты научила нас, что мирный протест бесполезен, Кэрри Лэм», – гласила надпись под трибуной. Упомянутая Кэрри Лэм – глава администрации Гонконга.
Рано утром 2 июля протестующих все же разогнала полиция, но парламент, по словам руководства города, теперь нуждается как минимум в двухнедельном ремонте.
Примечательно, что требования манифестантов явно не согласовывались с их действиями. Они требовали отзыва законопроекта из парламента, но его рассмотрение было отложено до доработки «на неопределенный срок» еще 15 июня, за сутки до самых массовых в истории города двухмиллионных протестов.
Они требовали расследования действий полиции, но гонконгская полиция и так входит в первую десятку по профессионализму и доверию граждан в любом западном рейтинге. Например, в рейтинге World Economic Forum 2018 Global Competitiveness Index гонконгская полиция заняла шестое место; в канадском Fraser Institute 2018 Human Freedom Index – восьмое место в мире, выше самой Канады. Для расследования ее действий существует официальная независимая комиссия, которую возглавляют отставные судьи и которая пользуется широким доверием горожан.
Протестующие требовали извинений от Кэрри Лэм – она извинилась дважды, один раз через пресс-службу, второй – прямо под камеру. Они требовали ее отставки, но непонятно, как бы это помогло их делу.
Рейтинг Лэм действительно упал до исторического с 1997 года минимума – 72% были недовольны ее правлением. Но свои взлеты и падения знала популярность всех ее предшественников. Любой, кто пришел бы ей на смену, тоже был бы отобран Пекином (так уж сконструирован Основной закон города) и был бы точно так же вынужден пробивать в парламенте законы, предложенные центральным правительством Китая.
Из английского порта в китайский офшор
Поняв это, демонстранты к 1 июля обновили список требований, добавив к ним радикальную реформу избирательной системы и введение всеобщего избирательного права. Сейчас гонконгская избирательная система одна из самых сложных в мире. Главу САР выбирает комитет из 1200 выборщиков, которых выдвигают «функциональные сообщества», то есть представители социально значимых для города групп. Например, 18 человек от финансистов, 30 от врачей традиционной китайской медицины, 36 от Всекитайского собрания народных представителей, и так далее.
Парламент, в свою очередь, выбирается так: 30 мест поставляют все те же «функциональные сообщества», еще 40 выбираются голосованием в избирательных округах и так называемом Втором окружном совете (區議會; 第二).
Такая переусложненная кафкианская система гарантирует доминирование сторонникам Пекина: за них голосуют заинтересованные прежде всего в сохранении своих позиций, капиталов и вложений на материке руководители профессиональных ассоциаций, профсоюзов и бизнес-объединений. Она пользуется заслуженной ненавистью демократических активистов Гонконга, но вот незадача: создана она была преимущественно при британцах согласно «Зеленой книге о дальнейшем развитии представительного правления в Гонконге» 1984 года.
Документ был принят после того, как Великобритания и Китай договорились о передаче Гонконга КНР в 1997 году. «Главная отличительная черта гонконгской системы управления – она основана на консультациях и консенсусе, – гласит 19-я статья. – В ней нет места партиям, фракциям и политической борьбе, но есть стремление к достижению широкого общественного консенсуса и прагматичного подхода к решению актуальных проблем».
По сути, это описание авторитарного сословного консультативного режима, существовавшего во многих британских колониях. По духу он так же далек от либеральной демократии, как и режим в Пекине. В нем акцент делается на законности, стабильности и консенсусе значимых для экономики групп населения.
Он логичен и разумен в тех случаях, когда территория возникла не сама по себе, органически, а была создана для выполнения какой-то определенной цели. Например, в случае Гонконга как торговая фактория Британской империи, обслуживавшая ее отношения с Китаем. Местное население рассматривалось как обслуга фактории, а политические права были не у людей, а у различных функциональных частей этого сложного механизма: юристов, финансистов, торговцев, портовиков и остальных.
И тут мы подходим к одной из ключевых проблем нынешних протестов: жители Гонконга на самом деле требуют от властей города не каких-то мелких законодательных изменений, а уважения и признания их отдельной суверенной общностью, пусть даже и в составе Китая.
Однако это вряд ли возможно: Гонконг остался факторией, городом-функцией, только если для британцев он исполнял функцию военного и торгового порта, то для Китая он исполняет функцию офшорного финансового центра торговли в юанях (на него приходится 76% всей мировой торговли юанями) и витрины модели «одна страна – две системы», целью которой в долгосрочной перспективе выступает Тайвань.
Гонконг абсолютно зависим от внешних поставок, в основном с материка. КНР поставляет 80% пресной воды и более 90% продуктов, энергоресурсов и электричества.
Такое отношение со стороны континентального Китая, как ни странно, уберегает Гонконг от многих неприятностей. После разгрома парламента протестующими многие опасались, что Пекин пустит в дело расквартированный на острове гарнизон китайской армии или хотя бы перебросит с материка отряды Народной вооруженной полиции, предназначенной для разгона беспорядков.
Но этого, судя по всему, не произойдет – протесты такого масштаба были бы катастрофой в обычной стране, но в Гонконге это вполне терпимо. Политическая надстройка над факторией является в глазах Пекина игрушкой для избалованного местного населения, с которой они вольны делать все, что угодно.
Пока под угрозу не поставлена основная функция города, беспорядки играют даже на руку Пекину. Ведь сдержанная реакция позволит подчеркнуть приверженность Китая договоренностям и лишний раз продемонстрировать жителям КНР, каким хаосом может обернуться демократия.
Цена гомогенизации
Нынешние беспорядки проходят с таким ожесточением именно потому, что недовольство положением города копилось не один день и его корни ветвятся далеко за пределы местного парламента или мэрии. Гонконг был сияющей жемчужиной Востока, недоступным раем, куда китайцы бежали весь свой турбулентный XX век от голода, войны и чрезмерно интенсивной материковой политики.
Теперь же соседний китайский Шэньчжэнь обогнал его по размеру экономики. Китайцы по-прежнему прибывают с материка, но теперь это не только беднейшие, но и богатейшие жители КНР, скупающие недвижимость и компании САР. За последние 20 лет в Гонконг в сумме приехало около полутора миллионов мигрантов с материка, которые составили 80% прироста населения территории. Они размывают местную идентичность и практически не говорят на кантонском диалекте китайского, который постепенно заменяет общекитайский северный диалект путунхуа.
Это делает и без того безумную конкуренцию в семимиллионном городе еще интенсивнее, а цены на жилье еще неподъемнее. Гонконг последние годы неоднократно признавался городом с самым недоступным жильем в мире (цены на 20-метровые «квартиры» начинаются от 5 млн местных долларов, около 40 млн рублей), и если для иностранцев это курьезная статистика, то для местных жителей – трагедия.
Неравенство в Гонконге, по данным Oxfam, в 2018 году достигло глубочайшего за всю историю измерений (40 лет) уровня – 0,539 пункта. В 2019 году в международном индексе счастья Гонконг упал на пять позиций – на 76-ю, на одну строчку ниже Пакистана, разница в уровне жизни с которым не поддается измерению. Гонконгская молодежь очень четко ощущает, что не будет жить так же богато и свободно, как поколение их родителей, скорее всего, не сможет купить собственное жилье, да еще и столкнется с полным поглощением со стороны КНР в 2047 году.
Фигура Кэрри Лэм и ненавистный китайский герб Гонконга позволяют сфокусировать недовольство гонконгцев, но даже их гипотетическое исчезновение не решило бы проблем города. Среди его плюсов остается коммерчески ориентированное британское право, штаб-квартиры 150 международных корпораций и мощная финансовая система, но с ростом и развитием прибрежных городов КНР их значение будет падать. Средний класс будет эмигрировать, неравенство расти, а интеграция с материком увеличиваться, так как это в большей степени отвечает задачам развития фактории. Правовая и финансовая системы, остатки прав и свобод, скорее всего, сохранятся и после 2047 года, но лишь потому, что это выгодно Пекину.
Означает ли это, что борьба гонконгцев за свои права напрасна? Отнюдь нет. Возможно, настолько яростное противодействие создаст у Пекина впечатление, что политическую систему САР действительно лучше не трогать: негативные последствия этих действий превышают позитивные. Нынешнее пекинское правительство во главе с председателем КНР Си Цзиньпином испытывает острую потребность в гомогенизации населения и территории: это видно хотя бы на примере Тибета и Синьцзяна, жителей которых сейчас насильно «перевоспитывают» в китайских лагерях. Если гонконгцам протестами удастся повысить цену гомогенизации города до неприемлемой – значит, их жертвы были не напрасны.