Премудрость Божья, сокрытая и явленная.
(1 Кор.2:6–13)
Исследование Писания
В только что возникшей древней коринфской церкви, вследствие неверного понимания мудрости, появились разные группы верующих. Павел даёт понять своим читателям, что отнюдь не отвергает мудрость как таковую.
Евангелие строилось на «премудрости Божией» (1:21). «Христос распятый» был «Божией премудростью» (1:23, 24). Искупление коринфян у греха было свидетельством «премудрости от Бога» (1:30), но «власти века сего» (2:6) состряпали бледную копию Божьей мудрости. Павел отвергает именно их притязания. Апостол сделал выбор в пользу Божьей премудрости, когда решил не знать у них ничего, кроме «Христа, и притом распятого» (2:2). Павел прерывает своё наставление о единстве среди коринфян, чтобы точнее объяснить, какую мудрость он принял, которую он хочет, чтобы приняли и они: мудрость, которая погасит мелкие разделения, доставляющие им беспокойство.
Совершенно разная мудрость (1 Кор.2:6–9)
«Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящих, но проповедуем премудрость Божию: тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал, ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы. Но как написано: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его»».
Стих 6. Апостол отклоняется от темы, чтобы показать разницу между мудростью, как её понимали некоторые в Коринфе, и мудростью в определении Бога. Хотя в понимании властей века сего учение Павла не было мудростью, это была мудрость высшего порядка. Совершенны[е] («духовно зрелые»; Международное Библейское Общество) — это те, кто уже познал мудрость, присущую евангелию. Он пишет для того, чтобы его коринфские читатели стали совершенными, то есть повзрослели. Мудрость и зрелость будут иметь своим результатом то, что они оставят свои раздоры. Причиной ситуации, когда один христианин заявлял, что он Павлов, а другой — что он Аполлосов, было поведение, больше свойственное младенцам (3:1), нежели здравомыслящим взрослым.
Павел говорит коринфянам о двух разновидностях мудрости. Первая — это мудрость от Бога, вторая — мудрость века сего и «правителей века сего». Комментаторы ломают голову над тем, что Павел подразумевал под словами «правители века сего». Некоторые предполагают, что это действующие во вселенной демонические силы, не видимые человеческим глазом. В Кол. 1:16 апостол утверждает, что Богом создано всё «видимое и невидимое»: «престолы», «господства», «начальства» и «власти» (см. Рим. 8:38; Кол. 2:15). Возможно, Павел говорил коринфянам, что та «мудрость», результатом которой стали разделения в Коринфе, была внушена «богом века сего» (2 Кол. 4:4). Проблема такого объяснения состоит в том, что это требует введения темы, совершенно чуждой контексту. «Власти века сего» снова упоминаются в стихе 8, где говорится, что они распяли Господа. Ричард Остер мл. прав, говоря, что Павел противопоставляет Божью мудрость «слепому и неизвинительному неведению представителей государственной власти, правителей века сего».
Как и во всех своих письмах, Павел дышит ожиданием. Конец грядёт. Господь вернётся. «Власти века сего» в данное время обладают властью, но они преходящи. Он говорит своим читателям не о том, что текущий век с его властями и правителями исчезнет, когда вернётся Господь. Так оно и будет, но Павел хочет заверить коринфян в чём-то более близком. Возвращение Господа может произойти скоро или в неопределённом будущем, но в любом случае этот век уйдёт в небытие. В дни Павла процесс уже начался. Конец ещё не настал, но некоторые предпосылки поражения правителей мира были ясны тем, у кого были глаза, чтобы видеть. «Оглянитесь вокруг, — призывает Павел, — мудрые увидят, что этот век уже подходит к своему концу». Иоанн использовал другое греческое слово в значении «преходящий», но выразил ту же мысль. «Тьма проходит, — сказал он, — и истинный свет уже светит» (1 Ин. 2:8). И повторил: «Мир проходит» (1 Ин. 2:17).
Стих 7. Мудрость, которую проповедует Павел, — не некий секрет, который он сам разгадал. Это Бог открыл ему мудрость тайную, ранее сокровенную. То, что раньше приводило в замешательство, прояснил крест. «Тайна» состояла в том, что единый вселенский Бог через Иисуса открыл дверь жизни для всех людей (1:30). Даже избранный народ Божий, который Он вывел из Египта, не понимал этого. Тайна, или сокрытая премудрость креста, в прошлом лежала неразгаданной; но теперь через проповедь евангелия она была открыта миру. Эта концепция ясно изложена в Рим. 14:24: «…тайн[а], о которой от вечных времён было умолчано». К концепции «тайны» Павел возвращается и в других своих посланиях. Во Христе Бог открыл, что Мессия — искупитель не для одних только иудеев: язычники являются сонаследниками в царстве Божьем (Еф. 3:4–6).
Апостол сознательно употребляет слово «тайна» (мистэрион) — термин, несущий особый смысл для греко-язычного мира того времени. Особенностью древней греческой религии были тайные церемонии для посвящаемых в культы тех или иных богов и богинь. Греки называли эти обряды посвящения мистериями («тайнами»). Поклонение богине плодородия Деметре, как и богу вина Дионису, было широко известно своими таинствами. С Востока в греко-язычный мир проникли другие мистерии, в частности сопровождавшие Кибелу из Малой Азии и Исиду из Египта. Павел даёт новое определение слову «мистерия»/«тайна».
Павел не забыл упомянуть о том, что весть о Христе не вдруг обрушилась на мир. Божий замысел спасти иудеев и язычников через страдание Христа уходит в глубину веков. То, что Христос должен был пострадать, не было позднейшим дополнением к Божьему плану (см. Лк. 24:26; Деян. 17:3). О работе Иисуса Бог говорил в законе и пророках (Лк. 24:44). В этом смысле Его план был предназнач[ен]. Предназначение (предопределение) в Библии означает Божье провидение, руководство событиями, которые привели к искуплению человечества. Бог не определил заранее, ещё до рождения людей, кто из них будет спасён, а кто осуждён. Чтобы спастись, каждому требовалось услышать евангелие. А после этого услышавшие должны были принять решение (Рим. 10:14). Иудейский мудрец, живший за двести лет до Христа, хорошо выразил эту мысль:
«Он от начала сотворил человека и оставил его в руке произволения его. Если хочешь, соблюдёшь заповеди и сохранишь благоугодную верность. Он предложил тебе огонь и воду: на что хочешь, прострёшь руку твою. Пред человеком жизнь и смерть, и чего он пожелает, то и дастся ему» (Сирах 15:14–17, также известный как «Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова», входит в число апокрифов).
Стих 8. Мудрость проповеди Павла о кресте была иного порядка, нежели та, которую предлагали уличные философы того времени. Странствующие ораторы на рыночных площадях, которых кто-то ненавидел, а кто-то обожал, вместе с власт[ями] века сего продемонстрировали незнание Божьей премудрости, когда распяли… Господа славы. Коринфским христианам нужно было выступить единым фронтом, встав под знамя креста. При всей своей власти над умами читателей Павла великие мира сего не познали премудрости Божьей. Их незнание Бога обернулось парадоксом: ненавидевшие и боявшиеся Иисуса исполнили Божью волю, распяв Его. То, что «Господь славы» открыл тайну креста через премудрость свыше, было «к славе нашей» (2:7).
Это единственный случай, когда Павел употребил выражение «Господь славы» по отношению к Иисусу. Что он хотел этим сказать, не совсем ясно. Родительный падеж (тэс доксэс) может выступать в качестве определения, то есть «славный Господь». Аналогичная фраза в Иак. 2:1 в Международном Библейском Обществе переведена «Иисус Христос, наш славный Господь». С другой стороны, слово «слава» Павел мог употребить в смысле высоких и святых путей Бога. Иисус является высшим проявлением всех этих качеств. И третье возможное объяснение — что Павел имел в виду славу, которую Бог дал Иисусу, когда посадил Его одесную Себя в небесном царстве.
Стих 9. Источник цитирования точно не известен; это может быть вольный пересказ Ис. 64:4 (в LXX 64:3), хотя акценты, расставленные Исаией и Павлом, в значительной степени различаются. Обычно Павел после фразы как написано цитирует из Ветхого Завета (как в Рим. 15:3, 9), но здесь он, возможно, ссылается на высказывание из внебиблейского источника. Это маловероятно, так как не является его обычной практикой. Другое предположение — что он цитирует слова Иисуса, не записанные в Евангелиях. Так, в Деян. 20:35 Павел приводит высказывание Господа, больше нигде не встречающееся. Поскольку здесь он цитирует записанное высказывание, то очень может быть, что он своими словами излагает мысль из Ветхого Завета.
Исаия писал: «…никакой глаз не видал другого бога, кроме Тебя, который столько сделал бы для надеющихся на него» (Ис. 64:4). Самое лучшее толкование — что неточное цитирование Павлом этого стиха объясняется тем, что он был вдохновенным, истинным апостолом Христа. В качестве такового он дополнил высказывания Исаии, чтобы извлечь новую мысль из сказанного пророком. Полагаясь на откровение, которое Бог дал ему Духом (1 Кор. 2:10), он взял части сказанного Исаией в Ис. 64:4 и 65:16, близких к его теме, и расширил идею, как счёл нужным. Апостол не претендовал на то, что контекст в книге Исаии учит тому же, что он хотел внушить коринфянам. Но Павел посчитал, что слова Исаии о Божьей несказанной мудрости и силе — мудрости и силе, которых не видел… глаз, не слышало ухо, — соответствуют ситуации в Коринфе.
Слова Исаии помогли Павлу передать две истины. Во-первых, он утверждает, что мудрость Бога, выраженная в вести о Христе, и притом распятом, уже имела своим результатом невообразимые благословения Божьего народа. А во-вторых, Бог приготовил… любящим Его ещё больше благословений.
Как и другие люди, жившие в то время, Павел говорит о сердце метафорически как о центре человеческой способности рассуждать. Он и его современники думали, что средоточием эмоций являются внутренности, иногда почки. Когда Павел, например, сообщил Филимону, что отсылает Онисима обратно домой, то назвал его «моё сердце» (Флм. 12).
Буквально Павел сказал, что этот раб — его «внутренности». “Сердцем” называли всю внутреннюю жизнь, включая мышление и волю плюс эмоции, хотя иногда оно склоняется либо к одному, либо к другому из этого.