Нина Ставрогина, Авишай Маргалит
Пер. с англ. Нины Ставрогиной
Авишай Маргалит (Еврейский университет в Иерусалиме; почетный профессор философии факультета гуманитарных наук; PhD)
Рассматривая проблему обоснования морального уважения к людям как таковым, Авишай Маргалит указывает на опасности, заключенные в обеих основных гуманистических стратегиях. Обожествление Человека как обладателя атрибутов, изначально приписывавшихся Богу, создает культуру господства, тогда как сентиментальный взгляд на людей как на потенциальных жертв рождает культуру виктимизации. По мнению автора, уважение к людям можно обосновать лишь самой их принадлежностью к человеческому роду, означающей способность любого человека состоять в чисто горизонтальном иконическом отношении ко всем остальным людям.
Христианство превозносит славу Божию. Гуманизм славит достоинство Человека — Человека вообще: и мужчин, и женщин.
Переход от теизма к гуманизму сопряжен с определенными опасностями. Одна из них заключается в обожествлении Человека, сменяющем почитание Бога. Другая состоит в том, что в Человеке начинают видеть агнца на заклание, жертву.
В первом случае возникает культура доминирования, во втором — культура жертвенности. Обе культуры плохи.
Горизонтальная честь и вертикальная честь
Что есть такого великого в людях, в силу чего любой человек заслуживает морального уважения? Заметим: уважения не за поступки, а за саму принадлежность к человеческому роду. Как ни странно, уважение к людям подобно уважению к аристократии: тебя почитают за то, ктó ты есть, а не за твои дела; тем же, кто ты есть, тебя делает семейная родословная. Когда речь идет об уважении к людям, в роли семьи выступает, так сказать, «семейство Человека».
Однако между социальной аристократической честью и общечеловеческой моральной честью (уважением к людям как таковым) есть большая разница. Для социальной чести типичны два измерения: честь вертикальная — почет, оказываемый занимающим более высокое положение; и горизонтальная — почет, оказываемый равным. У моральной же чести есть только одно измерение — горизонтальное. Такое уважение распространяется на всех людей, включая отвратительных жестоких преступников или безнадежно умственно отсталых. Как ни странно, уважительного отношения требуют даже человеческие трупы. Мертвые тела, даже принадлежащие нашим врагам, — это не то же самое, что трупы животных. От нас ждут разного отношения к останкам людей и зверей, и в этой разнице проявляется уважение.
Социальный почет может вступать в серьезное противоречие с моральным уважением, так как нас призывают морально уважать тех, к кому мы испытываем социальное презрение. Я хочу призвать: «Давайте уважать, если сможем, горизонтального человека, хотя и не чтим никого, кроме человека вертикального». Это значит: давайте обратимся к чисто горизонтальному аспекту чести, лежащему в основе морального уважения, несмотря на обычно свойственное нам, людям, пристрастие к вертикальной социальной чести.
Я сказал, что уважение — это отношение чисто горизонтальное. Мне могут возразить: «Это верно, среди людей моральное уважение должно быть отношением горизонтальным, но предпосылка такой концепции уважения — вертикальное отношение между людьми и другими видами, основанное на неоправданном допущении, будто люди стоят выше всех остальных существ и потому заслуживают морального уважения и прав». У таких рассуждений есть название — «видовая дискриминация» (speciesism), — в котором отражено необоснованно пристрастное отношение людей к собственному виду.
Чем именно оправдано уважение к людям как людям?
Один из наиболее авторитетных ответов на этот щекотливый вопрос гласит: человеческие существа как таковые и не заслуживают уважения. Источник уважения к людям заключен не в них самих: люди достойны уважения лишь потому, что созданы по образу Творца. Бог — вот единственный Создатель. Поэтому Бог, и только Бог, по-настоящему достоин почитания. Уважение же к людям носит производный характер: это отраженная слава, отблеск славы Божией.
Поэтому ответ на вопрос о величии людей, делающем их достойными уважения, звучит так: в людях нет никакого величия. Велик Бог, а люди сотворены по образу и подобию великого Бога.
Впрочем, смысл утверждения, что люди созданы по образу Божию, остается неясным, поскольку традиционное толкование Писания предполагает, что у Бога нет образа в каком-либо буквальном смысле. Однако идея «сотворенности по образу Божию» подразумевает наличие некоего неопределенного сходства, уподобляющего людей Богу и озаряющего их отблеском Его славы. Отношение подобия между человеком и Богом асимметрично. Это тот тип сходства, который имеют в виду, говоря, что Тель-Авив похож на Нью-Йорк больше, чем Нью-Йорк на Тель-Авив. Это значит, что подобие — вопреки утверждениям большинства логиков — не является симметричным отношением: идея, прекрасно знакомая Фоме Аквинскому.
Одна из важных интерпретаций учения о том, что «человек сотворен по образу Божию», говорит: человеческие существа — это иконы Бога. Библейский запрет на создание изображений нужно понимать в контексте этого учения: никакие созданные человеком артефакты не должны использоваться как иконы Бога. Библейскую заповедь, повелевающую людям размножаться, тоже следует понимать в соответствии с этим учением: распространяйте образ Божий путем продолжения рода. Иконическое отношение между людьми и Богом всегда вертикально: люди могут быть образами Бога, но Бог не может быть образом человека. (Под Библией я подразумеваю Ветхозаветную Библию; к Иисусу выраженная в Ветхозаветной Библии концепция иконического отношения между Богом и Человеком неприменима.)
Как бы то ни было, в этом смысле уважение к людям — это уважение к образам, имеющее производный характер: уважение к тому, изображениями чего они выступают, а не к тому, чем они являются по своей природе.
Хочу подчеркнуть: идея, что люди заслуживают уважения как существа, созданные по образу Божию, опирается на влиятельнейшую историю о сотворении человека. Миф этот говорит нам, что Человечество произошло от единственной созданной Богом пары. Поэтому уважение к людям как к созданиям, несущим в себе образ Божий, распространяется на всех них без исключения как на потомков той первородной пары. Все люди составляют одну обширную семью, «семейство Человека» (непростой термин «человек» взят здесь в самом общем смысле). Каждый человек — это образ Бога.
Такое универсалистское прочтение соответствующих библейских стихов, рассказывающих о сотворении человека по образу Божию, разделяли не все и не всегда. Так, в еврейской традиции можно найти весьма удручающие истолкования, особенно у еврейских мистиков, сводящих категорию человечества к категории еврейства. В этом отношении примечательно талмудическое изречение, приписываемое ученому мистику Шимону Бар Йохаю: «Вы называетесь людьми, а идолопоклонники (“язычники”, “народы мира”, “чужеземцы”) не называются людьми» (трактат Йевамот, 61).
В отличие от религиозного обоснования уважения к людям, гуманистическое моральное обоснование не прибегает к божественному началу. Люди — вот мера всех моральных вещей. Таким образом, при ответе на вопрос, почему люди заслуживают уважения, гуманистическая моральная теория исходит исключительно из самого человечества и человеческих атрибутов. При всем разнообразии гуманистические попытки обосновать уважение к людям стремятся сделать это непосредственно, не апеллируя к Богу.
Стоящая перед гуманистами проблема заключается в поиске атрибута, обеспечивающего это обоснование, т.е. такой человеческой черты, которая делала бы абсолютно всех людей достойными уважения. Сам факт принадлежности к человеческому роду обычно не признается достаточной причиной для уважения. Он рассматривается как всего лишь описательная характеристика, констатирующая принадлежность к биологическому виду Homo sapiens и лишенная какого бы то ни было нравственного смысла. Вопреки этой распространенной точке зрения я утверждаю: все, чем мы можем оправдать уважение к людям, — это сама принадлежность к человеческому роду или, вернее, способность любого человеческого существа служить образом всего остального человечества.
Впрочем, основной акцент я делаю не на позитивном, а на негативном аспекте этого утверждения. Дело в том, что другие гуманистические решения, строящие обоснование на иных атрибутах, метят либо слишком высоко, либо слишком низко, тогда как сама принадлежность к человеческому роду и есть истинная цель. В качестве примера чересчур низкого прицела приведу уважение к людям как потенциальным жертвам; пример же прицела чересчур высокого — уважение к людям как потенциальным моральным законодателям. Слишком низкий прицел ведет к китчу, слишком высокий — к обожествлению человека. И то, и другое — соблазнительные ловушки, которых следует избегать.
«НЛО» 2018, №3