Власть Христа охватывает все сферы человеческой жизни.
Андрей Суховский
Что такое искусство? Слова, этимологически близкие к этому понятию, – «искусственность» и «искушение». Искусство действительно несет в себе возможность и первого, и второго. Однако в этом ли суть искусства? Неужели его природа негативна?
В данной статье мы бы хотели рассмотреть эссе Френсиса Шеффера «Искусство в Библии». Это эссе, конечно, дает лишь неполное представление о христианской эстетике Шеффера. Однако здесь высказаны важные мысли, без осмысления которых, будет сложно понять его теологию культуры.
«Какое место должно занимать искусство в христианской жизни? Может быть, искусство, особенно живопись и музыка, — это лишь способ открыть лазейку в мирскую жизнь? Мы знаем, что поэзию можно использовать для восхваления Бога, скажем, в псалмах или даже в современных гимнах. Но как быть со скульптурой или драмой? Есть ли им место в христианской жизни? Или христианин должен сосредоточиться только на строго «религиозных вещах» и забыть об искусстве и культуре?» – с таких вопросов начинается это эссе.
Шеффер пытается показать богословскую несостоятельность культурного изоляционизма. Разве Христос не есть Господь всего?
«Власть Христа над всей жизнью человека означает, что в христианстве нет обособленных сфер, нет, как в учении Платона, дихотомии или иерархии между душой и телом. Бог создал как душу, так и тело, и спасение относится ко всему человеку».
Шеффер предлагает подходить к вопросу о ценности искусства в свете следующих богословских утверждений:
- Бог сотворил человека в духовно-телесном единстве;
- Спасение относится не только к душе, но к целостности человеческого естества;
- Господство Христа распространяется на все сферы человеческой жизни;
- Второе пришествие Христа принесет исцеление всех областей человеческого существования.
В своем эссе Шеффер лишь отчасти затрагивает первый и последний пункты и уделяет основное внимание обоснованию и защите пункта № 3 (второй пункт с ним объединяется).
Ключевой идеей у Шеффера выступает целостность человека, задуманная Богом. Когда христиане отвергают какую-либо область человеческого существования, эта целостность тем самым отрицается.
Шеффер пишет: «…если христианство действительно истинно, то оно имеет дело с целостным человеком, включая его интеллект и творческую активность. Истинность христианства проявляется не просто в «догматах» или «доктринах». Скорее, оно истинно, когда затрагивает всего человека и все сферы его жизни».
Шеффер полагает, что «такая позиция даст христианству силу, которой ему так часто не хватает сегодня». Другими словами, адекватность нашего отношения к культуре во многом определяет успех наших миссионерских усилий.
Должно ли творческое начало, заложенное в человека, преобразиться в свете Божьем? Если да, то где же тогда подлинно христианское искусство? «Романтическое искусство воскресной школы – это все, что у нас есть. Мы как будто не понимаем, что все виды искусства могут восхвалять Христа».
По мнению Шеффера, искусство, творчество должны быть необходимым элементом христианского мировоззрения. Он пишет: «Для человека, спасенного Христом, живущего в соответствии с заветами Писания и под руководством Святого Духа, принятие Христа своим Господом и Спасителем должно включать и интерес к искусствам. Христианину следует использовать искусство во славу Господа и, обратите внимание, не просто в виде трактатов, но и в виде прекрасных творений. Произведение искусства само по себе может стать выражением хвалы Богу».
Что обычно противопоставляется такому взгляду на искусство? Христиане, настроенные критически, говорят, что в Библии особого внимания искусству не уделяется. Более того, можно вспомнить вторую заповедь Декалога. Разве это не запрет на художественное творчество?
Шеффер представляет мини-исследование истории искусства в Библии для того, чтобы отстоять свою позицию. Он справедливо указывает, что вторая заповедь Декалога говорит не о запрете изображений в принципе, а о запрете поклонения чему-либо тварному. Если заповедь подразумевает полный запрет на «художество», как это соотнести с описанием убранства скинии? Ведь в скинии, как пишет Шеффер, «…нашли применение практически все формы изобразительного искусства». Бог Сам дает Моисею «инструкции» по созданию скинии. Поскольку Бог не может противоречить Сам Себе, вторая заповедь Декалога не означает полного запрета на изображения.
Скиния была не только местом поклонения Богу, но и произведением искусства. Вернее, искусство было неотъемлемой частью этого поклонения.
Доводы Шеффера безупречны. Правда, не совсем понятно, к кому они направлены. Кто в современном христианстве придерживается столь радикального запрета на изображения? Споры идут больше о форме, содержании и назначении изображений.
Продолжая анализировать ветхозаветное культовое искусство, Шеффер упоминает и священнические одежды. Они были богато украшены орнаментом. В Библии упоминаются яблоки из нитей голубого, яхонтового, пурпурового и червленого цвета, украшавшие подол ефода. Голубые яблоки? Что за абстракционизм!? На подоле ефода были изображены яблоки, которых не встретишь в природе.
Шеффер делает из этого примечательного факта следующий вывод: «…предполагается свобода творчества; можно создавать вещи, исходные свойства которых заданы природой, но которые, тем не менее, отличаются от естественных по каким-то признакам. И такие произведения рук человеческих тоже могут быть представлены перед лицом Господа. Другими словами, искусство не обязано быть «фотографичным» в узком смысле этого слова».
Еще один довод Шеффера в пользу ценности художественного творчества связан с тем, как осуществлялось создание скинии. Повеление сделать «херувимов ручной работы» означало, что кто-то должен выполнить эту художественную задачу. Скиния появилась благодаря творческому участию людей в Божьем плане.
Шеффер указывает, что так же возник и храм Соломона. В отрывке из 2 Пар. 3:6 говорится, что Соломон «обложил дом дорогими камнями для красоты». Эстетический момент важен для Бога, раз Он повелел сделать храм красивым и величественным. Красота вообще занимает важное место в творческом замысле Бога об этом мире.
Но почему же тогда в служении верующих красоте уделяется так мало внимания? «Молодежь часто указывает на непривлекательность многих евангельских церквей, и, к сожалению, нередко она права. Мы не понимаем, что красота должна восхвалять Бога».
Шеффер раз за разом обращает внимание на то, что многие элементы храмового убранства несли чисто эстетическую функцию. Анализируя элементы культового убранства, Шеффер отмечает, что в скульптурах, барельефах, вышивках изображался как духовный, так и физический мир. На основании этого он заключает, что даже в оформлении храма встречались «светские» мотивы. Одно это должно, по мнению Шеффера, указать на ценность искусства как такового.
Кроме того, мы обнаруживаем, что светское искусство процветало при дворе Соломона. Его величественный престол (3 Цар. 10:18-20) – один из примеров.
Шеффер приводит примеры и из Нового Завета. В беседе с Никодимом Иисус упоминает медного змея, сделанного Моисеем. Ход мысли Шеффера таков: медный змей – это произведение искусства. Раз Христос упоминает произведение искусства, чтобы проиллюстрировать Свою жертву, значит Он позитивно относится к самой возможности художественного изображения действительности.
Этот вывод Шеффера кажется натянутым. Упоминание Христом медного змея не обязательно означает возможность производства медных змеев или других изображений.
От рассуждений об изобразительном искусстве Шеффер переходит к вопросу о ценности поэтического творчества. Здесь его цель также заключается в том, чтобы показать уместность и допустимость как религиозной, так и светской поэзии. По мысли Шеффера, светская поэзия может прославлять Бога, указывая на красоту сотворенного мира. Самым ярким примером такой поэзии является Песня Песней.
Как в Библию попала любовная лирика!? Сам факт присутствия в библейском каноне такой книги свидетельствует о том, что творчество (не важно, затрагивает оно религиозные или светские темы) допустимо и богоугодно. Шеффер заключает: «…если вы — молодой человек или девушка – влюблены, то вы вполне можете писать любовные оды. И не бойтесь начать – стихи тоже могут быть хвалой Богу». Облечение мыслей в поэтическую форму — в псалмах и других местах Писания — само по себе свидетельствует о том, как важна для Бога красота.
В следующем разделе своего эссе Шеффер переходит к размышлению о музыкальном творчестве. Здесь он также указывает на широкое использование евреями музыки в религиозной и светской жизни. В частности, он обращает внимание на разнообразие музыкальных инструментов, упоминавшихся в Ветхом Завете. При этом храмовая музыка существовала в художественном единстве с архитектурой, скульптурой, живописью, поэзией. Как пишет Шеффер, «…нам следовало бы спросить Бога, как вознести Ему такую же хвалу сегодня».
Шеффер даже пытается увидеть в Библии намеки на театральное творчество. Его он усматривает в действиях пророков. Обращаясь к отрывку из книги пророка Иезекиля (4:1-3), Шеффер задает вопрос: «Что это? Обыкновенная театральная постановка <…> по воле Бога народ был предупрежден с помощью театрализованного действа».
Это сравнение кажется слишком вольным. Корректно ли сопоставлять пророков и лицедеев? Определенное сходство есть, но не по сути, а лишь по форме. Пожалуй, из современного искусства ближе к пророческим действиям жанр перформанса.
Последний вид искусства, к которому обращается Шеффер, — это танец. Он приводит примеры использования танца в прославлении Господа, таким образом, указывая на допустимость танца как такового.
Важно отметить, что по мысли Шеффера, само по себе присутствие в Библии разнообразных видов искусства не оправдывает любое их использование. Речь идет лишь о том, что в искусстве самом по себе нет ничего плохого.
Заключительная часть эссе посвящена теме искусства в эсхатологической перспективе. Будет ли искусство в грядущем царстве Христа? Шеффер убежден, что все сферы человеческой жизни подчинятся Богу. Значит и искусство будет не отброшено, но преображено.
Подводя итог своим размышлениям, Шеффер пишет: «Христу принадлежит вся наша жизнь, и христианин должен нести в мир не только правду – пламенную правду, но и красоту».
Краткое эссе Шеффера, конечно, лишь отчасти затрагивает обширную тему христианского взгляда на искусство. Но эта работа написана не столько для того, чтобы дать исчерпывающие ответы, сколько для того, чтобы обозначить вопросы.
Пафос некоторые высказываний Шеффера может быть непонятен людям, принадлежащим к Православной или Католической церкви. Что означает утверждение, что искусство устранено из богослужения? И православное, и католическое богослужения являют собой синтез искусств. Понятно, что в данном случае Шеффер обращается исключительно к евангельским христианам.
Кроме того, Шеффер исходит в своей аргументации из определенных богословских предпосылок. Его апелляция к Ветхому Завету кажется вполне уместной в рамках ковенантной теории (теории заветов), принятой в реформатском богословии. Но что такая апелляция значит для диспенсациалиста? Разве новозаветное служение не должно отличаться простотой? Если ветхозаветное богослужение устраняется, не следует ли отвергнуть и искусство, его обрамлявшее? Такие вопросы вполне могут возникнуть. В аргументации Шеффера этот аспект проблемы не разработан.
Все это не умалят важности работы Шеффера. Большинство проблем, обозначенных им в данном эссе, так или иначе, касается всех конфессий. Как должен христианин относиться к светскому искусству? Какие жанры допустимы для выражения религиозного содержания? Эти вопросы не так просты. Достаточно вспомнить, каким неоднозначным многие века было отношение православной церкви к театру.
Богословское осмысление роли и назначения искусства важно и для христианской духовности, и для благовестия в современном мире. Работа Шеффера – хороший повод для обсуждения этой темы в церкви. Это также повод для молитвенного размышления над Словом.
Газета Мирт №1 (66) — 2009.