Россия в мире ХХI столетия: свершения и надежды.
В.П. Лукин, С.К. Ознобищев
Мы живем в веке, для которого такие понятия, как “послевоенный мир”, будь то “биполярный”, “однополярный” или даже “многополярный”, становятся в большей мере историей, а не повседневной международно-политической практикой. В каком же направлении меняется конфигурация на международной “шахматной доске”?
“СТАРЫЙ-НОВЫЙ” МИР И РОССИЯ
Переход международной структуры в новое качество начался достаточно давно. “Биполярный мир” стал распадаться чуть ли не с момента своего создания. Можно вспомнить конфликт И. Сталина и лидера Югославии И. Тито, вызвавший “дистанцирование” Белграда от Москвы и других социалистических государств еще в конце 1940х годов. Вскоре последовало обострение советско-китайских разногласий, приведшее в 1960х годах к предвоенному, а частично и военному конфликту. На другой (западной) стороне военную организацию НАТО покинул лидер Франции генерал де Голль, заявивший, что военная политика его страны, оставаясь в общеполитической оболочке Североатлантического блока, будет, однако, на практике ориентироваться на принцип “по всем азимутам”.
На фоне разнонаправленных, порой малоуправляемых процессов, происходящих в современном мире, вчерашняя биполярность не столь отдаленного прошлого видится многим экспертам чуть ли ни как вершина стабильности. На практике дело обстоит далеко не так.
Достаточно вспомнить Берлинский кризис 1961 г., когда советские и американские танки вышли на дистанцию прямой наводки. Уже через год разразился Карибский кризис 1962 г., когда мир оказался на грани ядерной войны, не вспыхнувшей лишь по счастливой случайности. Это, кстати, представляет собой наглядный урок для тех, кто сегодня с самоуверенностью неофитов полагает, что можно с легкостью управлять эскалацией, балансируя на грани ядерной войны.
Авторитетные эксперты указывают на невозможность такого “управления”. Так, бывший министр обороны США У. Перри, выступая на юбилейной конференции Международного Люксембургского форума по предотвращению ядерной катастрофы, подчеркивал, что в случае применения ядерного оружия “никто не сможет контролировать последующую эскалацию в ядерной сфере. Невзирая на все теории эскалации, никто в действительности не знает, как они срабатывают и сработают ли вообще” [Topical Issues… 2018].
На опасность неуправляемой эскалации конфликта указывали и умудренные опытом ветераны Великой Отечественной войны. В суровые времена холодной войны многие советские и американские ученые доказали наступление неизбежной катастрофы, в частности, “ядерной зимы” в результате обмена ядерными ударами. Сейчас эти выводы без особых аргументов ставятся под сомнение. Стало, увы, чуть ли не обыденностью то, что считалось малоприемлемым и безответственным даже в дискуссиях времен, а некоторые
самоуверенные полит-пропагандисты разных стран без тени сомнения и даже с каким-то зловещим энтузиазмом соревнуются друг с другом в “ядерной браваде”. Остается надежда, что нам не придется испытать на практике, представители какой точки зрения оказались правы.
Особую тревогу вызывает притупление нравственной оценки современной войны: для некоторых “аналитиков” это не цивилизационная катастрофа, а лишь инструмент реализации их сиюминутных политических интересов. Вызывает, в частности, опасение, что в последних военных документах США (в Обзоре ядерной стратегии, например) значительно снижен порог применения ядерного оружия, в том числе и в Европе. Характер происходящих в мире процессов с очевидностью свидетельствует, что пришедший на смену биполярному миру после распада “восточного полюса” краткий период однополярного мира, когда США пытались им управлять в одиночку, также канул в Лету. Этот мир, очевидно, начал “давать сбой” в 2003 г., когда в качестве “масштабного ответа” на террористическую атаку по США был нанесен удар по Ираку, не имевшему к ней никакого отношения. Политически неудачный итог иракской кампании уже тогда поставил под сомнение возможности “однополярного мира” по налаживанию справедливого и стабильного мирового порядка.
После окончания холодной войны, на протяжении примерно полутора десятилетий, Россия представлялась многим региональной державой. В результате сложилась некоторая инерция восприятия, которая не исчезла полностью. Однако история России и ряд ее известных объективных характеристик не позволяют утвердиться этой инерции.
На Западе растет желание как можно быстрее “списать со счетов” Россию 182 как самостоятельного и глобального актора на мировой арене. То, что она начала нащупывать иной, по сравнению с СССР, путь развития, резко уменьшив свой военный потенциал, было истолковано как “безнадежная отсталость” нашей страны по всем параметрам, кроме ракетно-ядерного. Такая убежденность была ошибочной и тем неожиданней оказались желание, способность и возможности России к ревизии начавшего было складываться однополярного мирового порядка.
“Вставание с колен” России и Китая, укрепление их позиций на международной арене, повышение активности и самостоятельности других государств в течение достаточно короткого периода ознаменовали собой наступление нового “многополярного мира”.
В некоторых официальных документах США (в частности, в Национальной стратегии в области обороны) нашу страну называют “ревизионистской державой”. Наверное, авторы американского доклада вкладывают в это понятие какой-то иной угрожающий оттенок, но слово revision означает пересмотр сложившегося положения дел, в том числе, возможно, и применительно к современному миру. К чему, собственно, и стремится Россия, желая проводить более независимый политический и экономический курс.
На международной арене Россия сегодня – это, несомненно, ревизионистская держава. Как и Китай, как и Индия, как и ряд других стран, не в последнюю очередь, как и США. Ведь главным политическим лозунгом нынешнего американского президента стали слова “сделаем Америку вновь великой”. Следовательно, он призывает изменить нынешнее положение вещей в мире и роль в нем своей страны. Это и есть ревизионизм. И надо отдать ему должное: он не только говорит, но и действует. Он искренне и энергично пытается вернуть мир в однополярное состояние. Другое дело – что из этого получится.
Вся послевоенная история международных отношений наглядно демонстрирует, что на одностороннем доминировании стабильного мира не построишь. Оно может быть стимулом к переговорам, но только компромиссы с целью достижения баланса сил создают базу для долгосрочной стабильности. Именно такая философия лежала в основе всех крупных соглашений по контролю над вооружениями.
Переформатирование мирового порядка, связанное со стремлением стран к демократизации мироустройства и процесса принятия в нем решений глобального уровня, не могло не сказаться на деятельности международных организаций. Усиливавшиеся противоречия относительно путей разрешения проблем мирового и регионального уровня серьезно осложнили, например, работу Совета Безопасности ООН. Выход из этой ситуации можно найти на пути восстановления постоянного поиска конструктивных решений ключевыми участниками международного процесса, в первую очередь – Россией, США и другими постоянными членами СБ ООН. Согласование позиций стало бы системообразующим элементом и в других международных организациях с участием западных стран.
Все большую роль в формировании консенсусных принципов нового миропорядка играет Китай. Трудно переоценить значение Пекина в большом числе эпизодов, занимающего позиции, близкие к российским. Кстати, естественный “ревизионизм” этой великой страны, поиски более активной роли в современных международных отношениях почему-то не вызывают открытого отторжения со стороны других крупных “ревизионистских” держав за исключением главного “ревизионистского анти-ревизиониста” — США.
Динамичные изменения в мире предполагают, что не только Россия, но и другие страны переходят из одной “весовой категории” в другую, начав вхождение в небольшой “отряд” глобальных держав. Китай, бросая вызов гегемонизму США, делает это неброско и с солидной осторожностью, но по очень широкому спектру проблем. Обострение конфликта интересов мы наблюдаем в последнее время в виде беспрецедентной торговой войны между Вашингтоном и Пекином. В целом, Китай, действуя без излишней демонстративности, но уверенно и эффективно, продвигает свои, в первую очередь, экономические, интересы “широким фронтом” по всему миру, в том числе и в России.
В определенном смысле “ревизионистом” является и Великобритания, “вспомнившая” о своем великодержавном наследии и затеявшая, в частности, Brexit, который все явственнее грозит ощутимо ударить по ее финансовым, экономическим и политическим интересам.
Что же касается России, то она, стремясь к пересмотру некоторых “правил” современного мира, заинтересована в сохранении определенных ключевых элементов его нынешней модели. В первую очередь, это относится к “олигархическому” характеру его устройства, когда, например, в Совете Безопасности ООН обязательные для всех решения принимаются узкой группой государств при обязательном совете и согласии каждой из них. Свой “нерядовой статус” в мире Россия “подтверждает” колоссальными ресурсами, мощнейшим ядерным потенциалом, высоким уровнем своего научно-технологического развития, огромной территорией и, конечно же, устойчиво высоким влиянием в мире на протяжении нескольких веков.
Нынешняя “олигархическая система” мироустройства более безопасна и сбалансирована, чем – потенциально – весьма хаотическая система, которая способна возникнуть в “слишком многополярном” мире. “Предохранителем” на пути к опасному несбалансированному и разрегулированному миру может стать только укрепление международных институтов (в первую очередь, – СБ ООН), ревитализация и укрепление систем безопасности (в Европе и мире), построение новых систем региональной безопасности – например, в Азии.
ПОСТСОВЕТСКИЕ И РЕГИОНАЛЬНЫЕ СЮЖЕТЫ
Уходя с геополитической арены, как убедительно показано в монографии, Советский Союз оставил после себя сложное наследие. Сегодня на постсоветском пространстве происходят разнонаправленные процессы. Отношения России с независимыми государствами, “выросшими” из республик бывшего СССР, претерпевают динамичные изменения. С участием этих государств создаются геополитические объединения, влияние и значимость которых все более ощутимы. Одним из стимулов этого процесса стала неудовлетворенность “промежуточными итогами” взаимодействия с западными объединениями и с Западом в целом, что привело во многом к “смене вех” во внешней политике России, превратилось в дополнительный стимул к построению новых интеграционных институтов (СНГ, ШОС, ОДКБ, БРИКС, ЕврАзЭС и т.п.).
Однако преждевременно и наивно арифметически складывать, как это часто делается, территории, экономические и людские потенциалы, пытаясь представить превосходство этих институтов над соответствующими, исторически сложившимися, объединениями стран Запада. Cтруктурам, возникшим не так давно, предстоит пройти не один цикл последовательной координации общей политики и коллективных действий – своеобразной “притирки” членов объединений друг к другу. Всем без исключения сторонам этого процесса еще предстоит изжить из себя укоренившиеся комплексы и предрассудки и полностью перейти к конструктивному и прагматическому поиску совместных интересов, готовности к взаимным уступкам, и подчинить привычные хитрости и уловки серьезной стратегической перспективе.
И еще один важный момент. В долгосрочном плане было бы контрпродуктивным противопоставлять деятельность этих объединений западным структурам. У каждого из участников европейского процесса в отдельности, как и у всех них вместе, есть богатый опыт, которым надо обмениваться и из которого мы должны иметь возможность черпать и виртуальные, и реальные ресурсы, чтобы не повторять ошибок и не дублировать действий друг друга. Абсолютно ненормально, например, когда на протяжении многих лет руководство НАТО уклоняется от предложений ОДКБ о налаживании сотрудничества. Такое сотрудничество помогло бы продвинуть решение многих практических вопросов.
Некоторое время назад – опять же, как следствие неудовлетворенности позицией Запада и состоянием отношений с западными странами – в российской политико-академической среде усилились настроения “поворота на Восток”. Это предполагало изменение акцентов во внешней политике в пользу кардинального усиления сотрудничества и взаимодействия с не-западными странами. Однако, несмотря на такие настроения, переориентация или хотя бы заметное “замещение” западного направления российской политики на восточное в принципе невозможно.
На то есть несколько причин. Со странами Запада у России налажены исторические связи, включающие весомые торгово-экономические, финансовые, промышленные и, что немаловажно в XXI в., инновационные составляющие. Эти страны – при всех национальных отличиях – входят в единые европейские координирующие системы, что позволяет рассчитывать на определенные и предсказуемые правила торгово-экономических, правовых и культурно-гуманитарных отношений. Кроме того, на этом пространстве отсутствует серьезный конфликтный потенциал, способный в рамках европейской системы отношений вылиться в “горячие конфликты”, что становится дополнительным фактором стабильности.
Россию, как, с другой стороны, и Испанию с Португалией, можно назвать европейскими “крыльями” Европы. Без этих крыльев Европа не полетит в будущие десятилетия в качестве крупной птицы, существование которой в мире надо признать значимым и весомым. Нужно учитывать, что и Соединенные Штаты, и их экс-метрополия Великобритания становятся на наших глазах все “менее европейскими” по многим параметрам.
Не-западные страны во многом разрозненны – и политически, и экономически. Между некоторыми сохраняются серьезные противоречия, чреватые военными столкновениями. Кроме того, на пути расширения сотрудничества России, например, с Японией – ключевой в технологическом отношении страной региона – стоят неразрешенные до сих пор, исторически обусловленные проблемы.
Россия – евроазиатская держава. Даже исходя из этого геополитического фактора, который навсегда останется константой, если Россия хочет развиваться гармонично, то перед ней не может стоять выбора между Европой и Азией. Как точно сформулировал более ста лет назад отечественный поэт Бенедикт Лившиц в стихотворении “Пророчество”: “невозможно быть востоком, навеки запад потеряв”.
Активные действия Москвы, которые мы наблюдаем на Ближнем Востоке, также можно назвать “новой” российской политикой в регионе. Налицо быстрое сближение с Сирией и установление с ней “партнерских отношений”, хотя будущее страны еще не ясно.
При наличии столь запутанного узла противоречивых проблем и интересов вокруг этой ближневосточной страны России приходится балансировать – строить новые, сохранять и совершенствовать прежние отношения с рядом стран, находящихся в непростых и часто конфликтных отношениях друг с другом. В первую очередь, речь идет о Турции, Израиле, Иране, странах Персидского залива, с некоторыми из которых ранее Москва и не пыталась строить акцентированных отношений. Уже значительный накопленный опыт на этом мировом участке поднимает вопрос о соотношении активного непосредственного присутствия и реальных долговременных интересов. Это очень тонкий баланс, и его нарушение опасно. Не следует забывать и советский опыт, который всегда был затратным, но далеко не всегда позитивным.
РОССИЯ И ЗАПАД
Отношения России и Запада в последнее время оказались на уровне, сопоставимом с ситуацией холодной войны. На протяжении по меньшей мере последнего десятилетия негативные изменения нарастали постепенно, но практически постоянно.
Военный блок НАТО категорически не обратил внимания на призывы активно и совместно заняться созданием единой европейской системы безопасности. Альянс даже не трансформировался из военно-политической в политико-военную структуру. Исчезновение противника не казалось руководству стран НАТО достаточно серьезным аргументом для самороспуска или хотя бы коренного преобразования. Вопреки резкой оппозиции со стороны Москвы в течение почти 25 лет продолжалось расширение НАТО на восток, фактически означавшее приближение военной машины к границам России, которую в НАТО не приглашали. Такая недальновидная и эгоистичная политика на протяжении многих лет “подтачивала” перспективу и возможность установления реальных отношений сотрудничества, а тем более партнерства (цели, которая, среди прочих, провозглашалась в российско-натовских документах).
Выбор был сделан в пользу математического “плюсования” новых больших и мелких государств к уже имевшемуся на тот момент внушительному числу членов альянса. Нет ничего удивительного в том, что в широких слоях российского общества такие действия были восприняты как рост угрозы безопасности России. Обращенные к Москве дежурные заверения, что “расширение НАТО не угрожает России” и что “расширение альянса – это расширение демократии”, не возымели успокаивающего воздействия на российскую элиту. Это лишь сужало пространство взаимного доверия.
Таким образом сформировалась ситуация полного расхождения в подходах и к обеспечению коллективной безопасности. Запад однозначно выбрал путь “нато-центричной” структуры безопасности в Европе без учета возражений, озабоченностей и при полном игнорировании интересов России. К сожалению, подобного рода принципиальные расхождения, накладываясь на ряд конкретных ситуаций, привели к нынешнему, самому разрушительному со времен окончания холодной войны кризису в отношениях России и Запада.
Опасность возникшего кризиса усугубляется и упомянутой выше поразительной “легкостью”, с которой политики и военные начали оперировать не просто понятием войны, но войны ядерной. Серьезное охлаждение отношений России и Запада прямым образом сказалось на процессе сокращения и ограничения вооружений, оказавшемся в кризисе. По ряду направлений время не ждет, и в создавшейся ситуации нужны срочные “развязки”. Альтернатива – возврат к гонке вооружений.
Между Россией и США осталось только “пражский” договор по стратегическим наступательным вооружениям (СНВ), который был бы выполнен, а наш МИД лишь “принял к сведению заявление Соединенных Штатов Америки о достижении ими согласованных суммарных количественных уровней СНВ”, указав на сохранение так называемого возвратного потенциала по произведенным сокращениям. Таким образом, если стороны не придут к согласию, то ситуация с СНВ может “эскалировать” в самом негативном смысле в любой момент.
“Дьявол”, как известно, “скрыт в деталях”: Вашингтон в силу острых конфликтов внутри американской элиты недостаточно свободен, чтобы решительно продвигаться на этом направлении, а время не ждет. Помимо всего прочего немаловажно, что с окончанием периода активного сокращения и ограничения вооружений ушло целое поколение высококлассных профессионалов, которые в обеих странах “вытянули” на себе “воз” соглашений в этой непростой области.
В итоге резко выросла опасность дальнейшего безудержного наращивания или повышения боеготовности военных потенциалов США и России, контингентов НАТО. Очевидно, что создавшаяся ситуация не имеет военного решения, а может быть разрешена лишь средствами политики и дипломатии. Конфронтация не отвечает интересам ни Москвы, ни Вашингтона, что требует разумного, отвечающего национальным интересам сторон согласования действий на направлениях, которые представляют безусловную (часто – глобальную) угрозу.
На первом месте в этом списке, конечно же, стоят такие вызовы, как распространение оружия массового уничтожения (ОМУ) и терроризм.
Мы должны ясно осознавать, что от состояния отношений между нашими двумя странами в значительной степени зависят судьба мира – сегодняшнего и завтрашнего. Как бы некоторые политики и эксперты по обе стороны океана ни предрекали скорого “конца” России или США – можно быть уверенным, что нашим странам суждено по-прежнему оказывать большое влияние на судьбы мира на протяжении всего XXI столетия.
Мы должны соответствовать уровню стоящих перед нами задач. Настоящее мужество – это не жесткая риторика и отчаянная жестикуляция, а настойчивый поиск путей к компромиссу. Только возобновление кооперационного взаимодействия России и Запада способно кардинально повысить эффективность поддержания региональной и глобальной безопасности, рационального решения глобальных проблем современности.
Полис. Политические исследования. 2018. № 6. C. 180188.