Россия до сих пор обладает самыми высокими показателями безопасности, и русские космонавты стремятся поддерживать их даже суевериями и ритуалами.
Ричард Холлингэм
От освящения ракеты православным священником до «туалетной» паузы у правого заднего колеса – все астронавты, собирающиеся на Международную космическую станцию, следуют множеству традиций и суеверий, главные из которых возникли еще в СССР, во времена Сергея Королева.
Астронавты – публика очень дисциплинированная, высокопрофессиональная. Пройдя сквозь сито строгого отбора, имея за плечами не менее пяти лет интенсивных тренировок, они умеют управлять космическим кораблем, устранять неисправности на орбитальной станции и пользоваться космическим туалетом. Но никто из них не хочет полагаться на волю случая.
Сейчас российский «Союз» — это единственный космический корабль, способный доставить астронавтов на Международную космическую станцию (МКС). Но прежде чем попасть на борт, приходится преодолевать минное поле из суеверий, традиционных процедур и церемоний.
Как мне недавно удалось понять во время посещения российского Центра управления полетами, мифы, легенды и традиции формировались вокруг запусков еще с того дня, когда в апреле 1961 года Юрий Гагарин впервые совершил полет на орбиту (в России считается, что начало «космическим суевериям» положил легендарный Сергей Королев – прим. Би-би-си).
Не все из этих традиций имеют смысл. Но когда вы вот-вот займете место на вершине громадной башни с 274 тоннами взрывоопасного ракетного топлива, вряд ли вы захотите испытать судьбу, если дорогу вам перейдет черная кошка.
Вот составленный нами список ритуалов (конечно, далеко не полный), которые придется соблюсти перед посадкой в российскую ракету.
- Группа поддержки
Байконур в ноябре. Колючий ветер свирепствует на просторах казахской степи, вздымая снег с обледеневшей земли. Свинцово-серое небо сливается с серой взлетно-посадочной полосой аэродрома. С разбитых водосточных желобов ангаров угрожающе свисают сосульки.
Небольшой реактивный самолет выруливает к платформе, и мужчины, закутанные в толстые меховые тулупы, занимают места у трапа. Под звуки духового оркестра, доносящиеся из звуковой системы советских времен, на потрескавшийся бетон спускаются три фигуры. Затем выстроившиеся в шеренгу женщины в пальто, шляпах и перчатках начинают размахивать сверкающими золотом помпонами.
Таков традиционный прием, оказываемый астронавтам и космонавтам, прибывающим на Байконур. Происхождение этого обычая остается неясным, но ни один полет не обходится без шоу с золотыми помпонами.
- Вращающееся кресло
Незамедлительно проявляющийся и очень изнурительный эффект расставания с планетой – это «космическая болезнь», на которую жалуются даже самые подготовленные астронавты. Сегодня, когда полет на МКС занимает всего шесть часов, в течение которых приходится десятки раз корректировать курс, страдающий рвотой экипаж – это последнее, что вам нужно.
Одно из решений, которое предлагают российские космические физиологи, — попытаться намеренно дезориентировать астронавтов перед запуском. За несколько часов до полета всех членов экипажа заставляют крутиться на вращающихся стульях и переворачивают вверх тормашками на специальных кроватях, чтобы подготовить их к невесомости.
В космическом сообществе нет единого мнения о том, насколько все это эффективно. Тем не менее, если у вас есть под рукой гигиенический пакет, это то, что можно попробовать в домашних условиях.
- Посадить дерево
Аллея космонавтов на Байконуре — один из самых пронзительно-трогательных мемориалов, посвященных полетам в космос. Деревья здесь высаживаются последние 50 лет, и это не только дань признательности людям, побывавшим в космосе, но и живой памятник тем, кто не вернулся (растет здесь и дерево, посаженное Юрием Гагариным — прим. Би-би-си).
Перед полетом каждый член экипажа сажает свой собственный, именной саженец – задача, не вызывающая затруднений ароматной казахской весной, но становящаяся очень трудной суровой зимой, когда земля твердая, как скала.
- DVD с культовым фильмом 1960-х
Что люди делают за сутки до старта? Смотрят кино. Но не любое кино. Речь идет о фильме «Белое солнце пустыни», который IMDb (крупнейшая в мире база данных о кинематографе) характеризует как «американский вестерн на русский лад».
Вероятно, для России это классика, но, поскольку я никогда его не смотрел, мне нечего сказать по этому поводу. Тем не менее, каждый астронавт, который летал с Байконура с начала 1970-х, хорошо знаком с ритуалом просмотра этого фильма перед запуском.
Начало обязательных просмотров «Белого солнца пустыни» связано с трагедией 30 июня 1971 года, когда погиб экипаж в составе Добровольского, Волкова и Пацаева. Следующий полет — более чем через два года — прошел благополучно, и выяснилось, что перед стартом экипаж смотрел этот фильм.
- Подпись в правильном месте
В России за все принято расписываться. Почему же космос должен быть исключением?
Стало традицией, что члены экипажа оставляют автографы на стене в музее на Байконуре и на дверях той комнаты в гостинице на Байконуре, где прошла их последняя ночь перед стартом (их ни в коем случае нельзя стирать).
Как и деревья Аллеи космонавтов, эти подписи служат свидетельством долговечности советских и российских космических программ. Кроме того, по возвращении члены экипажа часто расписываются на обгорелом корпусе их космической капсулы.
- Монетки и священник
Считается плохой приметой, если члены экипажа увидят, как ракету вывозят на стартовую площадку, поэтому их стараются не подпускать к этому месту.
Как и у экипажа, у инженеров, обслуживающего персонала и родственников космонавтов тоже есть свои традиции.
«Союз» перевозят из ангара по железнодорожной колее. Это происходит мучительно медленно: чтобы доставить ракету к месту запуска, тепловозу требуется несколько часов. Когда поезд оказывается в нескольких сантиметрах от пусковой площадки, присутствующие укладывают на рельсы монетки, которые должны быть расплющены колесами. Считается, что это принесет полету удачу.
Кстати, как только ракета оказывается на пусковой площадке, ее освящает православный священник. Он же благословляет экипаж (эта традиция не такая старая, как многие другие).
- Мягкая игрушка
Вглядитесь в интерьер капсулы на видео во время любого запуска российской ракеты, и вы заметите симпатичную плюшевую игрушку, свисающую с приборной панели. Во время недавнего запуска на МКС 40-й экспедиции это был жираф, принадлежащий дочери астронавта НАСА Рейда Уайзмэна.
Игрушки — не только талисман, они имеют важное назначение. Когда ракета-носитель сгорает и «Союз» выходит на орбиту, игрушки «всплывают» вверх и повисают в воздухе, показывая экипажу, что он уже в невесомости.
Это чем-то напоминает использование канарейки в шахте для мониторинга качества воздуха, хотя в нашем космическом случае подходит любая игрушка.
- CD с русскими песнями о любви
Насколько нам известно, за всю историю советской и российской космонавтики при исполнении задания погибли только четыре космонавта: пилот космического корабля «Союз-1» Владимир Комаров в 1967 году и три члена экипажа корабля «Союз-11» в 1971 году. Ни одна другая страна не может похвастаться такими замечательными показателями безопасности, и русские стремятся поддерживать их.
Логика появления суеверий проста: если что-то, связанное с полетом, было сделано определенным образом и полет прошел успешно, то необходимо повторить это и в следующий раз. К чему подвергаться риску, что-то меняя? Одну из таких традиций установил еще самый первый космонавт Юрий Гагарин.
В апреле 1961 года Гагарин сидел, пристегнутый ремнями безопасности, в капсуле на стартовой площадке. Люк уже задраили, все проверки были завершены, и корабль был готов к полету. Поскольку на находящейся в нескольких сантиметрах от его лица приборной панели было не на что смотреть, Гагарин попросил, чтобы центр управления полетом включил по селекторной связи какую-нибудь музыку. Выбор пал на сборник русских песен о любви.
В точности то же самое происходит и сегодня, хотя выбор музыки теперь гораздо шире, и учитываются пожелания всего международного экипажа. На каждую российскую песню о любви обязательно приходится хотя бы одно исполнение композиции Rocket Man или, скажем, немецкого техно.