Стабильно нестабильный: что творилось в мире в 2019 году.
Наталия Портякова
«А что вообще в мире делается? — Стабильности нет». Эта фраза впервые прозвучала в 1980 году, когда на экраны вышел фильм «Москва слезам не верит». С тех пор сама кинолента стала легендарной, а фраза про отсутствие в мире стабильности — актуальной на все времена, в том числе и для закончившегося 2019 года, если подвести его итоги кратко.
Россия и мир
Для отношений России с Евросоюзом год выдался, можно сказать, почти ровным: критика Западом никуда не делась, но на фоне горячего 2018-го, отмеченного «делом Скрипалей» и инцидентом в Керченском проливе, в 2019-м ее градус несколько снизился. Русских не перестали обвинять во вмешательстве в европейские выборы (последним в этом ряду стало голосование в Великобритании), и всё же звучали антироссийские выпады реже и скорее по инерции. А призывы «ладить с Россией», наоборот, стали раздаваться чаще и уверенней. Конец года, правда, ознаменовался высылкой двух российских дипломатов из Германии и зеркальным ответом Москвы. По версии Берлина, за нежелание РФ содействовать расследованию расправы над бывшим чеченским боевиком, которого убили в ФРГ. Однако Германия благоразумно не стала особо выносить этот конфликт за рамки двусторонних трений.
Отношения России с США на протяжении всего года оставались привычно натянутыми. За исключением ожидаемого выхода Штатов в августе 2019-го из Договора по ракетам средней и меньшей дальности, по теме которого стороны спорадически бранятся до сих пор, год в целом не был отмечен ни сколь-либо значимыми скандалами, ни тем более какими-то важными позитивными вехами. Отчасти по причине нависавшей все 12 месяцев над главой Белого дома угрозой импичмента и стартом предвыборной кампании в Штатах. Время от времени Дональд Трамп, правда, заикался о необходимости возвращения России в «большую восьмерку» и о том, что с нами надо ладить. Но эти робкие призывы тут же заглушались новыми санкциями конгресса, на которые в Кремле, казалось, уже просто устали реагировать.
Зато на украинском треке произошли подвижки, причем к лучшему. Прелюдией к этому стало избрание в соседней стране нового президента — Владимира Зеленского. Его приход на смену Петру Порошенко, разумеется, не привел моментально к полномасштабному восстановлению добрососедских отношений Москвы и Киева, но начало было положено. И весьма недурственное: стороны обменялись пленными, Украине были возвращены корабли, арестованные после их незаконного захода в Керченский пролив, в ряде мест в Донецкой республике состоялось разведение сил и средств противоборствующих сторон. Кульминацией примирительного порыва стал «нормандский саммит» на высшем уровне, состоявшийся в декабре в Париже после трех лет перерыва. Он не решил все противоречия, но заложил основу для их решения в дальнейшем.
Отношения с Грузией, наоборот, покатились по наклонной. После июньских митингов в Тбилиси против участия российских делегатов в сессии Межпарламентской ассамблеи православия, переросших в беспорядки под антироссийскими лозунгами, Владимир Путин распорядился приостановить авиасообщение с Грузией. Это заметно ударило по туристической отрасли республики.
Отношения с братской Белоруссией весь год пребывали в напряженном статус-кво. По традиции камнем преткновения оставались цены на российские газ и нефть и попытки — если не сказать требования — Минска добиться их снижения, а также получить компенсацию за намеченный Россией налоговый маневр в нефтяной сфере. 8 декабря минувшего года, в честь 20-летия Договора о Союзном государстве, стороны намеревались подписать другой всеобъемлющий документ, детально регулирующий продвижение в сторону Союза. Но праздник получился грустным: стороны, конечно, рапортовали об успехах в переговорах, но прийти к единому знаменателю по всем разногласиям так и не удалось.
Протестующие всех стран
2019 год оказался крайне урожайным в плане протестных акций. Испанская автономия Каталония всё еще ощущала на себе отголоски референдума о независимости, который местные власти, вопреки запрету Мадрида, устроили двумя годами ранее. Приговоры, вынесенные минувшей осенью бывшим каталонским политикам, стоявшим за проведением плебисцита, сыграли роль искры, упавшей на еще не потухший костер. Тем не менее сильно затяжными протесты в Каталонии не были.
Чего не скажешь о Франции, бурлившей на протяжении всех 12 месяцев. Протесты «желтых жилетов», начавшиеся еще в ноябре 2018-го, продолжались под антиправительственными лозунгами и добрую половину прошлого года. При этом они крайне редко заканчивались мирно: протестующие вели себя агрессивно, закидывая коктейлями Молотова полицейских и громя магазины и кафе вокруг. Стражи порядка отвечали слезоточивым газом и резиновыми пулями. К середине осени протесты «желтых жилетов» стали сходить на нет. Но едва они успели затихнуть, в Пятой республике появился новый повод — масштабная стачка профсоюзов против пенсионной реформы, парализовавшая в декабре многие крупные французские города.
На осадном положении последние полгода жил и еще один, как казалось до недавних пор, благополучный регион — Гонконг, имеющий статус специального административного района Китая. В июне миллион человек (при населении чуть больше 7 млн) вышли на улицу в знак протеста против законопроекта об экстрадиции на материк. Позднее это переросло в мощное антикитайское и антиправительственное выступление. Увы, как и во Франции, в Гонконге всё быстро переросло в беспорядки, акты вандализма, ожесточенные стычки с полицией и даже осаду одного из университетов. События в автономии не только обрушили экономику Гонконга, но и стали новым очагом напряжения в отношениях Китая с Западом (Европа и США почти безоговорочно встали на сторону протестующих, что Пекин назвал вмешательством в его внутренние дела). В ноябре представители оппозиции одержали оглушительную победу на выборах в местные советы. Это не дало им реальной власти, но стало важным сигналом о массовом недовольстве властями, перевесившем усталость людей от беспорядков. Тем не менее очаг в Гонконге еще тлеет.
Антиправительственными протестами кипел в ушедшем году и мусульманский Восток. Это, конечно, не стало новой «арабской весной», но мало никому не показалось. В феврале восстал Алжир: народ возмутился планами 82-летнего лидера страны Абдельазиза Бутефлики о намерении идти на пятый президентский срок. В результате, отсидевший во власти почти 20 лет, он подал в отставку, но управление страной де-факто осталось в руках у военных и его соратников. В таких условиях выборы нового президента 12 декабря проходили под аккомпанемент акций протеста. Переход президентского кресла бывшему премьеру страны Абдельмаджиду Теббуну и внезапная смерть начальника Генштаба Ахмеда Гаида Салаха, бывшего арбитром между политиками и военными, сулит Алжиру еще большую дестабилизацию.
Ушедший год увел с собой в прошлое и еще одного африканского долгожителя — президента Судана Омара аль-Башира. К апрелю вспыхнувшие в конце декабря 2018-го выступления против высоких цен на хлеб и общего ухудшения дел в стране привели к военному перевороту и отстранению аль-Башира. И теперь отсидевший три десятилетия во власти экс-лидер Судана сидит уже в тюрьме. Пока его приговорили к двум годам за коррупцию, но против него расследуется еще несколько дел, и по ряду статей ему может грозить и смертная казнь.
Лихорадило в минувшем году и еще несколько стран в обширном ближневосточном регионе. В Ираке протесты, вызванные ростом коррупции и безработицы, а также действиями соседнего Ирана, привели к уходу с поста премьера Аделя Абделя Махди. И теперь страну ждут новые выборы. Давление протестующих вынудило покинуть свой пост и премьера Ливана Саада Харири. Со времени его ухода в конце октября ведущие политические силы в стране пытались достичь согласия в том, кто должен прийти ему на смену. И со скрипом договорились об этом только под конец 2019-го, найдя компромиссную фигуру в лице бывшего министра образования Хасана Диаба.
Много внимания в прошлом году приковывал к себе и регион Латинской Америки. Одним из главных хедлайнеров была Венесуэла, где с конца января обозначилось двоевластие: оппозиционер Хуан Гуайдо объявил себя временным президентом вместо Николаса Мадуро. Но несмотря на бодрое начало и дипломатическое признание со стороны США и еще полусотни стран, никакой реальной власти Гуайдо не добился. Армия осталась на стороне законного президента.
А вот боливийскому лидеру Эво Моралесу повезло меньше: на фоне обвинений в фальсификации итогов выборов (на которых Моралес выставлялся в четвертый раз подряд и официально победил) военные выступили на стороне протестующих. Это вынудило господина Моралеса, бывшего самым долгоиграющим лидером в Латинской Америке, уже с приставкой «экс» спешно перебраться в Мексику.
Жарко было и в Чили: начавшись с частного — недовольства молодежи возросшими ценами на проезд в метро, протесты в этой стране стремительно перетекли в общее недовольство политикой властей и экономическим неравенством. Президент Чили Себастьян Пиньера сохранил свой пост, но потерял лицо — из-за неутихающих беспорядков он вынужден был отменить саммит АТЭС, запланированный в его стране на ноябрь.
Совсем не полный дзэн
В обширном регионе Азии на протяжении прошлого года не всё было, что называется, слава богу. К торговой войне США и Китая, которая медленно, но верно набирала обороты, прибавились другие региональные конфликты. Сеул возобновил давнюю перебранку с Токио, связанную с неприглядной историей японского колониального господства в Азии. Это привело к двусторонней торговой войне, а Южная Корея чуть было не вышла из договора об обмене разведданными относительно северокорейской угрозы с Японией. Под давлением США Сеулу пришлось одуматься. А в декабре в попытке погасить накал страстей Япония, Южная Корея и Китай провели первый за полтора года трехсторонний саммит. Но вряд ли он смог полностью восстановить доверие трех важнейших североазиатских стран.
Одним из самых резонансных событий стала эскалация индо-пакистанского конфликта из-за Кашмира. В августе Нью-Дели отменил особый статус Кашмира (все предыдущие десятилетия он оберегал преимущественно мусульманский район от индоизации), и это вызвало взрыв возмущения со стороны Пакистана, считающего Кашмир своей территорией. Но по большому счету как Исламабад ни старался интернализировать эту проблему, его позицию поддержал лишь Пекин, сам контролирующий часть спорной территории и имеющий непростые отношения с Индией.
Не внушало оптимизма также развитие ситуации на Корейском полуострове. Начав в 2018 году за здравие, в 2019-м США и КНДР опять закончили за упокой. В феврале в Ханое прошла вторая личная встреча Ким Чен Ына и Дональда Трампа, которая не привела даже к малейшим подвижкам. С тех пор товарищ Ким, вернувший расположение Пекина и заручившийся моральной поддержкой Москвы в ходе первого визита в Россию прошлой весной, стал постепенно менять милость на гнев. Пхеньян вновь заговорил о «враждебном отношении» Вашингтона, попутно критикуя и Сеул за недостаточность посреднических усилий, а с августа возобновил испытания ракет малой дальности. И к Новому году «олимпийское перемирие» сменилось ожиданиями новых провокаций со стороны КНДР.