Четыре основных фактора риска пандемии: миграции, грязь, толпы, коррупция.
Альберт Акопян (Урумов)
Каждый второй эксперт, рассуждая о пандемии COVID-19, называет её «чёрным лебедем» надвигающегося мирового экономического кризиса. «Чёрный лебедь» — название книги Нассима Талеба и термин, которым автор обозначил некое событие, которое невозможно было предсказать ввиду его вероятности, стремящейся к нулю. Но это событие всё же происходит. И взрывает мир.
Кто-то скажет, что сравнение пандемии с «чёрным лебедем» — «ни о чём»: термин «коронавирус» появился не в декабре 2019 года, да и о скором кризисе говорят года три. Кто-то ответит, что постфактум все умные. А кто-то согласится с тем, что Талеб просто слишком деликатен с читателем, и главный посыл книги: вы глупы, ленивы и самонадеянны.
«Промозглым дождливым днем в начале 2011 года я направляюсь на продуктовый рынок в Гуанчжоу, столице южнокитайской провинции Гуандун, искать колыбель новых патогенов. Рынки дичи — это открытые уличные торговые площадки, где продают живую дичь, которую покупатель затем забивает и готовит сам. Они обслуживают традиционную для Китая „дикую“ кухню е-вэй, для которой характерны блюда из разных экзотических животных — от змей и черепах до летучих мышей.
Именно там, на рынке дичи в Гуанчжоу, родился вирус, чуть не ставший причиной пандемии в 2002 году. Обычные носители этого вируса — подковоносые летучие мыши. Он принадлежит к семейству коронавирусов, вызывающих в основном легкие респираторные заболевания (у человека на долю коронавирусов приходится около 15% всех простуд). Но разновидность, вызревшая на рынке Гуанчжоу, была иной. …Поплутав некоторое время, мы спросили дорогу у полицейского в форме. Тот невесело усмехнулся. „Рынок дичи закрыли шесть лет назад после эпидемии атипичной пневмонии“, — сказал он. И тут же, ухватив за полу куртки первого попавшегося работягу-прохожего, посоветовал переадресовать вопрос ему. Рабочий — под одобрительным взглядом полицейского — действительно сказал нам нечто более обнадеживающее: обойти здание с другой стороны, и там, „может быть“, найдется „кое-кто“, кто „кое-чем“ торгует».
А самое важное здесь: «Перед нами ряд за рядом представали клетки с животными, которые почти никогда (или вовсе никогда) не сталкиваются между собой в естественной среде. А здесь — дышали, мочились, испражнялись и питались бок о бок».
Это строки из изданной в 2016 году книги «Пандемия» американского научного журналиста Сони Шах, автора шести замечательных книг и выходящей через три месяца седьмой — «Следующая великая миграция».
Чтобы не быть обвиненными в синофобии, отметим, что в «Пандемии» рассказывается о почти таком же способе рождения патогенов в… США. Это история домашнего суслика Чьюи, которого, чихающего и кашляющего, обеспокоенные владельцы принесли к ветеринару. Ветеринар устроил Чьюи ингаляцию, невольно превратив прибор в настоящую бактериологическую бомбу, поразившую всех, входивших в кабинет. В конце концов, выяснилось, что свой родной американский Чьюи ранее сидел в приюте рядом с гостями из Ганы: гигантскими хомяковыми крысами, сонями и полосатыми белками (последние на суслика и начихали). К этому времени с диагнозом обезьяньей оспы были госпитализированы уже 19 человек. К счастью, это был относительно легкий (пока) западноафриканский подтип, а не смертельный для человека центральноафриканский.
Наверное, все уже догадались, как рождаются новые вирусные патогены. Вирус настолько простая форма жизни, что разница между ним и амёбой больше, чем между амёбой и человеком. Поэтому вирус — величайший «гуманист». Все животные с его «точки зрения» — братья и сёстры, а млекопитающие просто «на одно лицо». Контактов время от времени для превращения вируса в новый человечески патоген, как правило, недостаточно. Случайный контакт вируса с человеком должен совпасть со столь же случайной мутацией, оказавшейся подходящей. Но когда контакты становятся регулярными, три одновременно подброшенных игральных кости рано или поздно выпадут «шестёрками» вверх. Впрочем, и бактериальным патогенам ненамного сложнее подобрать ключики к человеку.
Понятно, когда контакты вынуждены. Почти всё, что можно было подхватить от собак или кошек мы за 10 тысяч лет подхватили. Или научились от этих болезней защищаться. Свиньи наградили нашего очень далёкого предка-охотника коклюшем, утки — гриппом, а коровы — корью и туберкулёзом. Даже китайцев понять можно. Они ведь не просто так едят летучих мышей, диких кошек или мозг еще живых макак, а для того, чтобы забрать их силу, ловкость, ум и, надо же — здоровье. А вот желание завести такого экзотического питомца, чтобы «все от зависти лопнули» — это игра в «русскую рулетку». Причем чем экзотичнее тварь, тем меньше надежды на «100%-ые гарантии прививок» животного.
Соня Шах выделяет четыре основных фактора риска пандемии: миграции, грязь, толпы, коррупция.
Понятие миграции многопланово. Тысячи лет люди обходили стороной мангровые леса Сундарбана в дельте Ганга, предпочитая даже рыбачить где-то подальше от вотчины гребенчатого крокодила. Пока британские цивилизаторы не согнали сюда десятки тысяч индийцев, чтобы превратить болота в «город-сад». И тут дала о себе знать бактерия, которая мирно паразитировала на местном планктоне. В 1817 году Индию поразила первая эпидемия холеры. В 1832 году холера пришла в Париж. Удар был такой силы, что подавил волю к спасению даже у «сливок общества». Они устраивали «холерные пиры-маскарады»: пили, ели, танцевали, совокуплялись, тут же кто-то падал замертво, а друзья продолжали пировать с еще большим весельем. Это не нагнетание паники со стороны автора. Напротив. Следите за элитой: она полна оптимизма и решимости.
С другой стороны, не сказать, чтобы человечество усвоило урок. Еще недавно в Гвинее на границе с Либерией и Сьерра-Леоне сохранялись почти девственные леса. Но в двух последних странах вспыхнули гражданские войны и сотни тысяч беженцев укрылись в соседней стране. Гвинейские леса были сведены под делянки, а главным источником мяса были грызуны и те же рукокрылые. Умирать люди начали уже там, но мир этого почти не замечал. А заметил, когда в двух странах, наконец, наступил мир, и беженцы потянулись в свои дома. И, не задерживаясь, далее в Европу. Неся с собой геморрагическую лихорадку Эбола. Эпидемия 2014 — 2015 годов унесла свыше 11 тысяч жизней, в семь раз больше, чем за все 40 лет наблюдений с середины 1970-х годов. Но мир узнал о ней только потому, что впервые пострадали… ага, Италия, Испания, Британия, США. И что? А ничего, у себя справились и забыли. А Эбола свирепствовала и позже. Эпидемия 2018−2019 годов (по данным на сентябрь прошлого года, можно сказать, накануне COVID-19!) унесла еще свыше 2200 жизней (смертность заразившихся — 66%!).
Господа, эти эпидемии и есть «неизвестные, аномальные и маловероятные события»? Да эти «черные лебеди» остервенело гадили нам на головы годами и десятилетиями! Да, «генералы готовятся к прошлой войне». Но стоило ли Талебу писать книгу, чтобы в очередной раз доказать это?
И опять же чтобы не валить все беды на несчастных африканцев. В последние десятилетия в северо-восточных штатах США резко ухудшилась ситуация по патогенам, переносимым клещами. Всё потому, что девелоперы, развернувшие строительство огромных пригородов, обидели опоссумов, и те ушли. А только один опоссум, вычищая шерстку, за неделю уничтожает 600 клещей. Да что всё Америка, да Америка. Мы умудрились «достать» даже Байкал.
Наконец, самый страшный вид миграций, который едва ли не перечеркивает все достижения гигиены и медицины последних 100 лет. Сегодня утром турист из Италии может прогуляться по новодельной Великой Китайской стене, вечером заразить десяток сограждан уже в Милане, а на следующий день любительницы миланского шоппинга привезут вирус в Бухарест, Москву, Эр-Рияд, да хоть обратно в Китай.
Два других фактора риска пандемии, названные Соней Шах — грязь и толпы — можно оставить без рассмотрения, они самоочевидны. Остаётся коррупция. Соня здесь начинает рассказ о коррупции при строительстве нью-йоркского водопровода 200 лет назад и это кажется неудачным примером, но быстро понимаешь, что речь идет о политической коррупции, которая как бы и не коррупция, а только борьба за симпатии избирателей. Ну, а то, что за счет здоровья и жизни самих избирателей, так ведь «хотели как лучше».
В России политической коррупции нет и быть не может. Просто потому, что нет политики. Но есть невероятная изобретательность чиновника в искусстве прикрыть свою ммм… репутацию. В России, например, очень любят городские и прочие праздники. В них нет ничего коррупционного, просто связанные с ними сметы, госзаказы и прочие интересы, немножко сложны для неискушенного человека. И таких праздников становится всё больше. Но антитеррористические меры предпринимаются в строжайшем соответствии с инструкциями. Выходы со станций метро, ограждения, пункты досмотра — всё для максимального удобства москвичей и гостей столицы. Однако как-то так получается, что сами схемы безопасности создают толпу, какую не увидишь в час пик. Идеальная мишень для террористов. Да черт с ними, с террористами. Там один чихающий суслик Чьюи заразил бы сотни людей. Но что делать? Нельзя лишать людей праздника. А если у вас возникает субъективное мнение, что в России не праздники для вас, а вы для праздников, гоните его прочь. Всё же отметим, что грязь, толпы и коррупция иногда встречаются.
Здесь даже как-то неудобно упоминать и не праздник, а праздничек, прошедший в Санкт-Петербурге в выходные. 14—15 марта, когда в городе уже были выявлены инфицированные коронавирусом. Тысячи участников и гостей, в том числе из Франции, Латвии, других европейских стран и, конечно, всей России собрал «Международный фестиваль военно-исторического движения РЕКОН». Посмотрите на счастливые лица этих римлян, шутов, викингов и средневековых красавиц. Разве могут они заразиться сами и заразить кого-то в офисе или в троллейбусе? Какой троллейбус?! Они же душой и телом в мире дракаров и паланкинов! А если вы вспомнили описание «холерных балов-маскарадов» в Париже 1832 года, то и эту мысль гоните прочь. Авось, пронесёт.
Стойкое ощущение, что меры правительств по сдерживанию пандемии катастрофически запаздывают. Всех правительств. Но это не оправдывает каждое из них в отдельности. Первым о карантине для всех, въезжающих в страну, заявил, кажется, Израиль. Но им хорошо: вокруг враги (хм… оксюморон). А тут читаем в субботу: заболело столько-то, «все они — граждане России, недавно вернувшиеся из Италии, Франции, Испании и Швейцарии». Думается, большинство из них выехали в эти страны тогда, когда эпидемия уже бушевала. Мы только «догоняем» коронавирус. И если первооснова понятия «коррупция» — «разложение», то что такое разложение, если не желание любой ценой уйти от необходимости взять на себя ответственность? Или поставить под угрозу жизни тысяч людей ради… оставим при себе расчеты потоков вокруг фестиваля реконструкторов. Они, по российским меркам, мизерны. Может быть, это особенно и обидно.
Министр образования Франции Жан-Мишель Бланке предположил, что пандемия пойдет на спад в его стране только после того, как переболеют от 50% до 70% населения, и сейчас главная задача растягивать этот процесс, чтобы с ним могла справиться система здравоохранения. Идут дискуссии о том, что лучше для «лёгких» больных — перележать инфекцию дома или предпочесть госпитализацию. Наши государственные мужи эту дискуссию подхватили. Господа, в России на человека в среднем приходится 22−23 кв.м жилья (в городах 20−21 кв.м) — в два-три раза меньше, чем в Европе и США. А миллионы имеют менее санитарной нормы в 18 кв.м. Валяться дома в таких условиях — это почти гарантированно заразить родных. Уж лучше в специализированную больницу в Коммунарке. Кстати, пока единственную: как будем «растягивать» свои 50−70% переболевших — 70−100 миллионов?
Еще кому-то понравилось предложение закрыть все предприятия, кроме аптек, продовольственных магазинов и АЗС. Во Франции такого рода ущерб бизнеса страхуется. А у нас хотят выбросить (или вывести?) на улицу миллионы разоренных озлобленных людей? Мы всё ещё живём по законам мирного времени, когда можно вот так хайпануть крутой идеей.
И, наоборот, замечательный человек президент московского «Спартака» Леонид Федун говорит:
«Вот сейчас крышу бы докрасить, и будем мешками с песком окна закладывать».
В оригинале:
«Да, к сожалению, „Спартак“ останется без еврокубков в таком случае (если немедленно закончить чемпионат России по футболу и подводить итоги по текущему положению). Не знаю, может, Кубок России как-то доиграть. Хотя без зрителей, что за доигрыш…».
О чём голова болит, Леонид Арнольдович?
Лучше всех работает Минпромторг Дениса Мантурова. Вот, разработали список рекомендаций для предприятий общепита. Рестораторам предложено так расставить столы и стулья, чтобы расстояние между гостями было не менее одного метра. А еще как-то так устроить проход в зал, чтобы гости обязательно шли через туалет, где помоют руки с мылом и обработают их антисептиком. В общем, со вкусом и по делу.
Вселяет надежду то, что, кажется, только 16 марта власти начали принимать реальные, принципиально новые и системные меры. Закрываются границы. Распускаются по домам школьники. Насколько можно судить, уже к середине недели президенту будет доложен комплекс мобилизационных мер по обеспечению полноценного лечения инфицированных, включая поддержку медперсонала. Отдельно — меры поддержания экономической, социальной и политической стабильности как минимум по трем сценариям развития ситуации.
Потом будет разбор полетов. Как на национальном, так и на международном уровне. Хотя уже можно сказать, что нам, человечеству, крепко набили морду «чужие». Те из фантастических фильмов ужасов, только маленькие. Всё же точка зрения, согласно которой вирусы («неклеточные») это не отдельная от «клеточных» форма жизни, а даже «не совсем жизнь», имеет право на существование. А если и бактерии на их стороне, дело совсем дрянь.
И последняя цитата из книги Сони Шах — слова микробиолога Бреда Спеллберга:
«Кругом говорят, что мы должны одержать победу над микробами. Серьезно? Да у них совокупная масса в сто тысяч раз больше нашей. Попробуй их победи».
Есть закомплексованные мужики, которые самоутверждаются, отстреливая зверьё (естественно, не имеющее шансов на спасение или отпор). Сегодня отстреливают нас. Это серьёзная причина задуматься о переговорах и компромиссе.