О том, как Черная Смерть в XIV веке навсегда изменила мир.
Андрей Десницкий
Рассказывают – но за давностью лет уже не проверить, так ли оно было на самом деле – что в 1346 году в войске ордынского хана Джанибека, осаждавшего генуэзскую колонию Кафу в Крыму (ныне Феодосия), вспыхнула эпидемия. Хану пришлось отступить, но напоследок он велел перебросить из катапульт за городскую стену головы своих воинов, скончавшихся от болезни.
Когда генуэзцы после осады возобновили свою морскую торговлю, то развезли по всему Средиземноморью то, что потом назовут Черной Смертью. От эпидемии бубонной чумы, по современным оценкам, в европейских странах умерли десятки миллионов людей – не менее трети общего населения, а в крупных городах до трех четвертей.
О самой болезни сейчас говорить не будем. Поговорим о том, как пандемия (вместе с последующими вспышками, они повторялись еще не раз) навсегда изменила Европу.
Экономические следствия – самые очевидные. Главным богатством на протяжении Средневековья была земля, ее вечно не хватало, с нее кормились феодалы. И вот земли осталось столько же – а рабочих рук не хватало. Даже если для ее обработки крестьян было достаточно, то города опустели – ни рынков сбыта для продукции, ни качественных инструментов для крестьян, ни предметов роскоши для феодала.
И первое, что произошло – резкий рост заработной платы, особенно для ремесленников. По сути, полноценный переход от натурального к подлинно рыночному хозяйству связан с последствиями чумы.
А если горожанин начал хорошо зарабатывать, то он начал и тратить – в городах формируется новая, буржуазная культура. Он начинает ощущать свою независимость от баронов и прелатов, добиваться политических прав. Он начинает ставить под сомнения веками сложившийся порядок: деление на молящихся (клирики), воюющих (дворяне) и трудящихся (все остальные). Оказывается, все они люди, все в равной степени смертны, и смертны внезапно – и если так, не пора ли задуматься о перераспределении прав и обязанностей?
Толчок для развития получила и наука, начиная с медицины. До сих пор врачи полагали, следуя еще античным моделям, что болезни в человеке вызываются прежде всего нарушением гармонии четырех жизненных соков: крови, лимфы, желтой и черной (несуществующей) желчи. Ну, или внешними причинами вроде колдовства или миазмов, ядовитых испарений из земли. Но теперь в попытках сдержать заразу (которую переносили главным образом блохи) врачи и знахари получили немало ценных наблюдений и начали их осмыслять. Например, выяснилось, что могильщики заболевают реже всех – так был сделан первый шаг к пониманию того, как устроен иммунитет. Первые попытки применять правила гигиены – оттуда же.
Оказалось, что церковные обряды вовсе не предотвращают болезни. Может быть, дело в недостаточном усердии в молитве? Или в личных грехах священнослужителей? Или в том, что церковь погрязла в распутстве и сребролюбии, оставив Божьи заповеди?
До Реформации оставалось еще полтора века (для нее нужен был, прежде всего, печатный станок), но по всей Европе стали возникать версии «альтернативного христианства», основанного на собственном прочтении Библии.
Официальные власти, светские и церковные, отвечают на все это устрожением правил, утяжелением налогового бремени, вводится карантин (quarantena по-итальянски – «сорокадневие», наподобие великого поста), но они все меньше контролируют жизнь простых людей.
Раньше все было просто: ты родился сыном кузнеца и умрешь кузнецом в той же самой кузне, твоя жизнь будет точной копией жизни отца, деда и прадеда, и если ты не будешь слишком много грешить, то она будет относительно долгой, сытой и счастливой. А теперь – все иначе. Одни бегут от чумы, другие закрывают перед ними ворота, одни берутся за новый для себя труд, другие просят за прежний совсем другие деньги… Что это – человек сам определяет свою судьбу? Да разве может так быть?!
Любимый сюжет в храмовой живописи тех времен – «пляска смерти», скелеты ведут в общем хороводе людей всех сословий и званий. Это триумф чумы… или человечности?
Жизнь оказывается такой хрупкой и такой драгоценной, ее можно и нужно ценить, пока она не прервалась. Любая жизнь, жизнь каждого человека, во всем своем своеобразии.
Во время Черной Смерти десять юных жителей Флоренции, девушек и парней, самоизолировались на загородной вилле. Мы опять-таки не знаем, как было «на самом деле», но так это описал Боккаччо в своем «Декамероне». И что дальше? Привычный мир рушится, что казалось незыблемыми устоями – обращается в хаос… а эти подросточки начинают рассказывать друг другу истории, по большей части про любовь, обычно к тому же скабрезные, как у подростков и водится. И все?
А вот и нет. Они из хаоса творят заново космос – но только свой, не по предписаниям городских магистратов, герцогов или епископов, а так, как считают правильным сами. В общем и целом – именно так, как принято сегодня в социальных сетях. Задают тему для каждого дня и формат обсуждения, по сути, пишут себе правила, по которым им удобно жить, и с успехом претворяют их в жизнь – не потому, что за нарушение их накажут, а потому, что так им удобно и хорошо.
О чем же их истории? О настоящем человеке. О любом настоящем человеке – то есть, о таком, каков он на самом деле. Не очень-то праведном, склонном к плутням и шашням, будь он горожанином, монахом, крестьянином или дворянином. Такие истории в изобилии рассказывали и прежде, особенно любили их проповедники, называя «примерами» – но для них это были скорее иллюстрации к разного рода грехам и добродетелям. А здесь перед нами – целый парад уникальных сценариев, характеров, ситуаций. Интерес к человеку как таковому – мы называем этот поворот словом «Возрождение».
Если до чумы Возрождение было своеобразной причудой североитальянских городов, то после нее, пожалуй, оно становится неизбежностью для всей Европы. Не в том же дело, в конце-то концов, что нашлось некоторое количество любителей античности, вроде того самого Боккаччо (они встречались и раньше, например, при дворе Каролингов), а в том, что средневековые рамки стали вдруг тесны пока еще средневековым людям. И они стали меняться.
А вот Русь чума затронула мало – страна была на самой окраине тогдашней Европы, торговые и культурные связи с Западом были в основном у Новгорода, куда и пришло «моровое поветрие».
Чума докатилась до Москвы, убила князя Симеона Гордого, спустилась на юго-восток к границе с Золотой Ордой, откуда прежде и пришла в Европу совсем другим путем… и на этом пока остановилась.
Были ли эти перемены неизбежны, вызвала ли их только пандемия? Ее одной бы, конечно, не хватило. В той же Золотой Орде никакого Ренессанса не случилось, но там ведь и античности никакой прежде не бывало. Да и Русь, как мы видим, не сильно тогда изменилась.
Любые параллели с нынешней пандемией будут очень поверхностными, конечно. Но можно сказать с уверенностью одно: когда она завершится, мир будет другим. И никто пока не понимает, каким.