Об источниках, вреде и пользе ложных слухов и фейков.
Недомолвки и опасения в период коронавируса вызывают всплеск фейков и слухов, подчас абсурдных, констатируют социальные антропологи. О том, почему пандемия — лучшее время для фейков, почему люди продолжают им верить и что произойдет с россиянами, когда коронавирус наконец отступит, «Ленте.ру» рассказала старший научный сотрудник РАНХиГС, социальный антрополог и фольклорист Александра Архипова.
Слухи заразны
Кроме социальных перемен пандемия — это еще и ворох слухов, фейков. ВОЗ объявила фейки даже не социальной проблемой, а медицинской. Почему?
Для лавины новостей и слухов Всемирная организация здравоохранения ввела специальный термин — «инфодемия», как бы производный от «пандемия». По мнению ВОЗ, вал публикаций, особенно недостоверных, мешает наблюдению и лечению болезни. Сейчас из всех утюгов лезут советы, как победить вирус: есть чеснок или имбирь, смешать соду с лимонной кислотой — это великое чудесное средство из Израиля; полоскать горло горячей водой или полоскать с бетадином — антисептическим средством. Или что-то еще. Часто эти советы идут с сопроводительным текстом: это сказал врач или это данные каких-то медицинских институтов. В результате человек теряется в огромном количестве информации, не может отличить достоверную от вредной.
А есть конкретика — насколько сильно фейки мешают лечению болезни?
Еще до начала вспышки коронавируса специалисты по эпидемиологическому моделированию Юлий Брайнард и Поль Хантер в 2019 году опубликовали работу, показывающую, что фейковые новости крайне вредят лечению болезни.
При высоком уровне распространения псевдомедицинских советов и народных рецептов риск заболевания увеличивается на 40 процентов в условиях эпидемии.
10 марта 2020 года группа итальянских исследователей выпустила препринт статьи, в которой проанализировала распространение инфодемии о коронавирусе в популярных социальных сетях: Instagram, Twitter и YouTube. Модель распространения новости они построили по такому же принципу, как определяется эпидемиологический уровень опасности. Если репродуктивная скорость (R) вируса равна нулю, значит он — слабый и практически не заразен. Если больше, значит вирус способен передаваться. Ровно такую же модель исследователи применили к каналам распространения информации в социальных сетях. И согласно их выкладкам на основе анализа восьми миллионов постов, видеороликов, репостов самым нейтральным по уровню заражения оказался Twitter — R=1,25. А самая инфозаразная сеть — Instagram. Степень заражения информацией, в том числе недостоверной, — 2,25.
Существует ли собирательный образ распространителя фейков?
В ранних исследованиях 1940-1950-х годов считалось, что слухи распространяют малообразованные слои населения: ОБС — «Одна бабка сказала». Казалось бы, есть все основания так думать. В 1952 году был создан Гарвардский проект. Бывших жителей Советского Союза, которые по разным причинам оказались на территории Германии и США, опрашивали на тему их жизни в СССР. В анкете затрагивалось много разных тем. И, в частности, был вопрос о том, каким источникам информации они верят. Выяснилось, что в основном люди верят слухам. В группу, которая больше всего верила слухам, входили рабочие и крестьяне.
Казалось бы, доказательство налицо. Однако позже ситуация была пересмотрена, благодаря замечательному французскому социологу Жан-Ноэлю Капфереру. В 1980-е годы во Франции началась массовая паника по поводу того, что пищевая добавка Е-330 (лимонная кислота) — это канцероген. А значит все продукты с этой пищевой добавкой — хлеб, печенье, сладости, кока-кола — все они на самом деле существуют для того, чтобы убивать людей. И это заговор корпораций. Про это распространялась листовка, очень непритязательная, которая якобы была написана от имени госпиталя в Париже, а также от имени некоей клиники в городе Вильжюифе.
Впоследствии эти листовки получили название «вильжюифские». Возникшая паника довольно быстро перебросилась в другие европейские города, там начался продуктовый ажиотаж наоборот. Если сейчас мы массово все скупали в магазинах, то тогда старались не покупать соки, хлеб и кока-колу. Капферер задался простым вопросом: как лидеры мнений, то есть не просто образованные люди, а те, кто в силу своей специализации должны в проблеме разбираться, реагируют на фейк?
Ученый договорился с французской национальной службой здравоохранения и провел опрос учителей и врачей по поводу этих листовок о пищевых добавках, содержащих канцерогены. Половина опрошенных врачей мало знала о листовках. А вот вторая половина знала хорошо. Но из осведомленных лишь единицы пытались информацию проверить, то есть подошли к ней критично. Все остальные учителя и врачи с готовностью рассказывали людям, зависящим от их мнения — то есть школьникам, их родителям, пациентам — о том, что пищевые добавки опасны, это канцерогены, вызывающие рак. Некоторые сами раздавали листовки. То есть получилось, что лидеры мнений во многих случаях оказывались двигателями этих слухов.
Все исследования показывают, что фейки распространяем мы все. Корреляция по полу, возрасту, образованию, социальной принадлежности отсутствует.
Но зачем люди распространяют фейки?
Кроме мнения ВОЗ, что фейки исключительно вредят, существует противоположное мнение антропологов и эволюционных психологов, построенное на теории великого ученого-антрополога Робина Данбара. Человеку просто необходимо поддерживать социальные связи, в том числе через неформальный обмен информацией, через сплетни и слухи. В период стрессов, разных угроз эта потребность усиливается, становится жизненно необходимой. То есть с точки зрения антропологов в фейках нет опасности. Даже наоборот — это такой социальный клей, который связывает людей друг с другом.
Обратите внимание — в основном тексты распространяются с хорошими и добрыми побуждениями, это как бы советы, как правильно спастись, проявление заботы друг о друге. Я забочусь о родителях друзей своего сына, поэтому посылаю в родительский чат рассказ о том, как надо пить настой чеснока. Содержательно — совет неправильный, но это демонстрация того, что я и ты — в одной лодке, я помню о вас. В ситуации разрушения связей, социальной автономизации — это способ поддержать друг друга.
Но почему мы не поддерживаем друг друга какими-то полезными сообщениями, репостами статей, написанных врачами? Таких текстов ведь тоже сейчас немало?
В 2018 году в журнале Science вышло исследование о фейках. На обложке журнала была представлена густая паутина фейковых новостей. Между ними — редкие красные пятнышки — правдивые новости. Группа исследователей в течение одиннадцати лет очень тщательно следила за тремя миллионами пользователей в Twitter, то есть с момента появления этой социальной сети. Ученые изучали жизнь трех типов новостей: фейковых, истинных и «смешанных», то есть тех, где часть была подлинная, а часть — ложная. Статистический анализ показал: для того чтобы дойти до 1500 пользователей, настоящим новостям требуется примерно в шесть раз больше времени, чем фейковым. И в двадцать раз быстрее фейковые новости дойдут до десятой по глубине цепочки ретвитов.
Главное, что влияет на людей — фактор новизны и страха. Последний пункт анализируется по количеству комментариев: «кошмар», «ужас», «страшно-то как». Если их много — новость имеет гораздо больший шанс быть перепощенной вне зависимости от того, фейковая она или настоящая.
Иммунный ответ
Считается, что некоторые слухи, то есть фейки, убивают. Вернее, они вызывают панику, которая может к этому привести. Это так?
Слухи действительно могут приводить к прямому насилию. Так происходило во время эпидемии холеры в Российской империи в 1830-1832 годах. Тогда прошли слухи, что никакой холеры нет, а заразу завозят евреи, поляки, французы. Либо это акция правительства для уменьшения населения. Врачи специально травят мышьяком людей под видом лечения от неизвестной болезни. Второй вариант слуха вызывал нападения на врачей, нападения на армию, убийства. Были холерные бунты, что вызывало приход в эти города еще раз армии и новой волны насилия.
Современная ситуация: 2017-2020 годы. Время от времени всплывает слух о том, что в кустах нашли ребенка, а у него вырезана почка, в руках записка «Спасибо за почку» и сколько-то денег в кулаке. Слух особо популярен в странах с колониальным прошлым и с плохой экономической ситуацией. Если он распространяется, то вероятность убийств и насилий крайне велика. Так было в Индии, Венесуэле, Мексике. Распространение слуха вызывает приступ насилия, и это приводит к убийству. Так что паника — не такая веселая и безобидная вещь.
Но я хочу особо подчеркнуть, что паника — это триггер. Я могу придумать прекрасную новость, что ко мне в гости сегодня прилетал инопланетянин. Могу написать об этом в социальных сетях. Это будет фейк. Но с какой вероятностью люди начнут его распространять и массово репостить? Только в одном случае, если они ожидают чего-то подобного.
Паника, насилие, с ней связанное, возникают, когда есть недоверие каким-то институтам. Если мы знаем, что официальная информация часто склонна преуменьшать проблему, делает ее более розовой, чем есть на самом деле, то скорее всего народ побежит покупать гречку.
Фейки могут подогреть ожидание какого-то катаклизма, но саму ситуацию они создать не могут
Есть ли какие-то национальные особенности у фейков?
Городские слухи существуют во всех странах. Есть разница в содержании. Мы сейчас сформировали интернациональные группы по исследованию легенд, фейков в связи с коронавирусом и возникающих в связи с ними разных социальных практик. Как правило, в центре российских слухов — недоверие к официальной информации. Люди беспокоятся, что от них что-то скрывают. В Испании этого мало, в Канаде практически нет.
К вирусам вырабатывается иммунитет. Можно ли выработать иммунитет к фейкам?
Конечно, и мы это видим прямо сейчас. В последнюю неделю был вал фейков. Наш мониторинг ловил в среднем по три-четыре новых сюжета ежедневно. И сейчас к этому начал вырабатываться иммунитет. Мне начали массово приходить аудиосообщения, представляющие из себя пародии на фейковые новости. Просто блистательные. В голосовом сообщении тревожный мужской голос говорит: «Пожалуйста, срочно передайте всем! Это очень важная информация! Сестра жены сообщила, что из министерства пришел секретный приказ: за мартом обязательно последует апрель!»
Недавно был принят закон, который ужесточает наказание за распространение фейков. Он поможет сбить волну?
Исторический опыт показывает, что наоборот — может подстегнуть. Ну и против кого бороться? Люди, которые рассылают фейки, часто сами не знают, правда это или вымысел. И оперативно это узнать бывает затруднительно.
Допустим, вам пришло сообщение — к Москве стягиваются войска. Как оперативно узнать — правда это или вымысел? Вы репостите это сообщение в школьной группе, потому что посчитали важным. Значит — виноваты и завтра на зону?
В советское время в Уголовном кодексе была статья 58.10 «Антисоветская агитация и пропаганда». Те, кто по ней попал на зону, получили печальное прозвище «анекдотчики». Потому что очень многих сажали за пересказывание, как тогда говорили, «контрреволюционных слухов и анекдотов».
За слухи расстреливали и во время Первой мировой войны, и во время Второй мировой войны, в 1930-е годы. Но это не останавливало распространение, скорее наоборот. Чем строже наказание, тем сильнее росло количество анекдотов.
Это как раз и доказывает, что теория Робина Данбара о социальном клее верна. В условиях, когда на людей оказывается чудовищное давление, им жизненно необходимо сохранять социальные связи. Пересказ политического слуха или фейка — это как раз демонстрация доверия.