Тело Христово и тело империи.
Владимир МОЖЕГОВ, публицист, журналист, сценарист, редактор.
Мы не можем позволить себе превратить Церковь в музей или любоваться ею как позолотой на государственном гербе, поскольку нуждаемся в ней так же, как в ежедневном общении со своей семьей и друзьями. Это все неизбежно, как дыхание и сама жизнь. Но это значит также, что прежде всяких усилий по обновлению Церкви нужно снова и снова пытаться осознать масштабы подобной миссии и осмыслить ее исторические пути.
Когда в 355 году на Миланском соборе, взбешенный бесконечными спорами епископов сын Константина император, Констанций крикнет притихшим вдруг иерархам: «Моя воля — вот ваш канон!», всем станет ясно, что свободе Церкви пришел конец. К этому времени война епископских партий, борьба за первенство и придворные интриги станут естественным фоном церковной жизни. И дело не только в личных амбициях. Архиереи вынуждены плести интриги в борьбе за Истину (так, во всяком случае, они оправдывают себя) — и в этом вся суть новой реальности. Наказанием за новую реальность станет арианство, первая великая ересь, чуть не уничтожившая Церковь в IV–V веках и открывшая эпоху великих ересей, которые вплоть до X века будут лихорадить Восточную церковь. Все это — симптомы тяжкой внутренней болезни, главный диагноз которой — подчинение Церкви государству.
Наконец, случается неизбежное. Христианство остается единственной дозволенной официальной религией Империи (эдикт Феодосия Великого 380 года), а при императоре Юстиниане священство и царство уже мыслятся как душа и тело империи, необходимые «для государственного устройства точно так же, как тело и душа в живом человеке» (Эпанагога). Но ведь свою сакраментальную природу сама Церковь сознает совершенно иначе! Она сама есть тело, которое сочетается Христу и глава которого есть Христос. В официальной же идеологии Византии Церковь фактически отказывается от своего тела, которое замещается телом империи.