Стокгольмский синдром в христианской среде.
Бачинин В. А. — доктор социологических наук, профессор / gazeta.mirt.ru
В Библии нет путаниц и двусмыслиц. В обсуждения библейского текста их вольно или невольно привносят люди. Так произошло с одним из самых непростых мест в Библии – началом 13 главы Послания к Римлянам апостола Павла, где идет речь об отношении христиан к власти. Каждый читающий эту главу, оказывается, как писал Карл Барт, в «очень спорной области»1. Эта спорность имеет внебиблейский, внетекстовый, внешний характер.
Среди христиан, имеющих опыт проживания внутри тоталитарных структур социальности, которых по всему миру разбросано немало, издавна ведется полемика о том, всякая ли власть от Бога. Главной полемической предпосылкой служит мысль апостола Павла: «Каждый человек должен подчиняться властям, ибо нет власти не от Бога, и те, что существуют, Им поставлены. Так что противящийся власти выступает против Божьего установления, такой человек навлечет на себя осуждение» (Рим. 13:1-2)2.
В деятельности тоталитарных государств всегда есть нечто такое, что смущает часть законопослушных христиан, мешает им беспрепятственно соглашаться с мыслью, будто власть инициаторов и реализаторов аутогеноцидов является властью от Бога.
Полемика о природе власти могла бы, вероятно, давно утратить свой избыточный накал, если б во внимание принималась не только мысль из Послания к Римлянам. Ведь помимо нее существует другой библейский тезис об источнике власти, на который обращают внимание гораздо реже.
В книге Откровение Иоанна Богослова читаем о являющемся миру невиданном звере, символизирующем последнего антихриста, установившего на земле глобальную тоталитарную диктатуру. Дракон, символизирующий дьявола, наделяет чудовищное зверогосударство непомерной властью над людьми: «Дал ему дракон свою силу, престол и власть великую» (Отк. 13:2).
Слова, написанные черным по белому, с предельной однозначностью указывают другой, противоположный источник государственной власти. Символическая нагрузка в оформлении этой фразы минимальна и ограничивается лишь использованием слова «дракон» вместо слова «дьявол». В ней нет ни малейшей неясности. Смысл ее абсолютно прозрачен.
Бог при этом, разумеется, не устраняется из картины тоталитарного мира. По Его Божьему попущению, в соответствии с Его Божьим замыслом и скрытыми от людей провидческими целями дьяволу дается временное преимущество властвующего распорядителя. И никаких промежуточных звеньев между двумя субъектами, дьяволом и государством, здесь нет. Существенно, что тоталитарная зверодиктатура не только получает свою непомерную власть на человеческими массами непосредственно от дьявола, но и вдохновляется, и направляется во всех своих действиях этой темной силой, служит ей, обеспечивает только ее инфернальные интересы.
В книге Откровение эта грань проблемы власти не ретушируется, а, напротив, ясно прописывается. Если отнестись к ней с полным вниманием, то не останется ни малейшего места для сомнений в том, что Библия в целом говорит не об одном, а о двух сверхъестественных источниках земной власти одних людей над другими, себе подобными. Павел указывает на Божий источник, а Иоанн – на дьявольский.
Крайне важно, что ни сами трансцендентные источники, ни производные от них типы власти не равноценны. Бытийный и ценностный приоритет Божьей власти над дьявольской несомненен. В просвещенных христианских аудиториях эта мысль не требует дополнительных пояснений.
Таким образом, одновременное учитывание и библейского тезиса, и библейского антитезиса многое ставит на свои места в современных дискуссиях об источниках власти. Действия тоталитарных узурпаторов, уполномоченных дьяволом, приходящих к власти через ложь, удерживающих ее преступлениями, насилием, кровью, полностью лишены базового духовно-нравственного атрибута Божьей власти – справедливости. Высказывания о том, что подобная власть от Бога, следует расценивать как клевету на благого, справедливого Вседержителя.
Уж кому-кому, а христианам следует понимать, на какой скользкой дорожке оказываются те из них, кто намеренно или по недомыслию игнорируют вышеуказанный тезис книги Откровение и пытаются разглагольствовать о богоданной природе власти индивидуальных и коллективных врагов Божьих.
Алиби для неразмышляющих и малодушных
Для многих христиан 13 глава Послания к Римлянам занимает центральное место в их социально-политической теологии. Даже возникла в некотором роде традиция церковно-умственной жизни, передающаяся от поколения к поколению. К сожалению, этот казус межпоколенческой преемственности играет отрицательную роль, поскольку освобождает верующих от серьезных размышлений именно там, где в них имеется острая нужда.
Не случайно и то, что данная превратная традиция, искажающая библейскую теологию власти, нашла для себя питательную почву именно в условиях неправовых тоталитарных режимов. От них исходили внешние заказы на политическую теологию безоговорочной покорности, принципиального духовного непротивления и невмешательства верующих всякой власти, даже если та носила откровенно богоборческий характер.
Повиновение государству, как и покорность, скажем, детей родителям, – факторы, совершенно нормальные для любого цивилизованного общества, для любой культурной семьи. Однако у подобного повиновения, как и у всякого вида отношений между людьми, имеются свои морально-правовые границы. Беспредельным, абсолютным оно не может и не должно быть. В мирской жизни народов, где все относительно, абсолютным должно быть лишь повиновение абсолютному авторитету Бога.
Когда, например, в СМИ появляется информация об инцестуозных преступлениях, совершенных отцами по отношению к дочерям, то неизбежно возникает вопрос: должна ли дочь быть покорна власти и воле совершенно аморального отца и безропотно исполнять его преступные желания?
Как известно, всегда существовали люди, лишенные такой доблести как духовная отвага, не склонные возвышать свой голос против разгула зла, предпочитающие встречать молчанием творящийся вокруг них произвол. Но если б, например, Лютер был из их числа и считал, что всякая власть от Бога, то разве восстал бы он против власти папы римского и начал бы Реформацию?
Когда перед злом тоталитарной диктатуры склоняются церковные функционеры, то для них церковь не свободный субъект религиозно-гражданской жизни, имеющий, как и всякий другой свободный субъект, право вступаться за унижаемой и оскорбляемой властью. Они рассматривают церковь как подобие какого-то бункера, где можно пересидеть неблагоприятное время политического ненастья, регулярно посылая оттуда властям месседжи о своей лояльности и законопослушности.
Стокгольмский синдром
Несомненно, что правители должны быть Божьими слугами, всем на добро, и им за это – честь и хвала. Но если они не исполняют Божьи законы, Богу не служат, Божьими слугами не являются, приносят не добро, а зло, то Бог не требует поклонения им. Бог не освобождает их от ответственности за свои слова, поступки и, тем более, преступления. Кто же тогда дал христианам, руководствующимся лжетеологией попустительства грехам начальствующих, право освобождать последних от подобной ответственности?
Когда в условиях тоталитарных диктатур христиане воспринимали эту лжетеологию за руководство к жизни, то это происходило в условиях беспощадного внешнего давления, под угрозой тюрьмы, каторги и насильственной смерти. Для тех, кого страшила участь христианских мучеников, образовалась лазейка, к которой вполне подходит название стокгольмского синдрома3. Для жертв государственного насилия остаться на свободе, не погибнуть, выжить можно было лишь при условии публичной демонстрации чувств почтения и любви к коллективному насильнику, в чьей власти они находились.
Эта абсурдная позиция нуждалась в библейском обосновании. Роль такового стала выполнять искаженная, однобокая трактовка сущности тоталитарной власти в терминах болезненной психологии стокгольмского синдрома. Зло начинало изображаться чем-то вполне приемлемым, а персоны злодеев – достойными уважения и почитания.
О негласном запрете на проповеди по книге Откровение
Попутно напрашивается еще один вопрос: по каким причинам во многих христианских церквах издавна действует негласный запрет на проповеди по книге Откровение? Что именно в Апокалипсисе смущает инициаторов и проводников этого запрета, и кому он идет на пользу?
Напрашивается предположение: не от того ли данный запрет утвердился, что существовали некоторые опасения церковных функционеров касательно прихожан, читающих книгу Откровение? Ведь те должны были непременно столкнуться с описанием в 13-15 главах узнаваемого архетипа тоталитарной государственности? А там идет речь о покорности/непокорности не обычному цивилизованному государству, а демоническим структурам тоталитарных диктатур. Откровение недвусмысленно утверждает, что эта враждебная Богу сила и власть является дьявольским порождением. Для истинного христианина склониться перед этим абсолютным злом, признать в нем господина над собственной личностью, судьбой, жизнью – значит предать Бога, стать богоотступником.
О любви к врагам
Христианская мысль наталкивается на еще одно странное противоречие. С одной стороны, церковные функционеры, как правило, не слишком настаивают на том, чтобы прихожане исполняли евангельскую заповедь, требующую любить своих врагов. Они не требуют огульно прощать и любить захватчиков, разбойников, сексуальных насильников и прочих злодеев, попирающих фундаментальные права и свободы мирных, цивилизованных, законопослушных людей. Однако когда в роли чудовищного сверхнасильника, совершающего все мыслимые и немыслимые преступления против жизни, здоровья и достоинства граждан, выступает тоталитарное государство, то те же церковные функционеры вспоминают о заповеди любви и начинают призывать прихожан видеть в бестиарной силе, мало чем отличающейся от силы апокалиптического зверя, субъекта, достойного всепрощения и верноподданнической любви.
Откуда такая вопиющая непоследовательность? Почему в церковной повседневности христиан так много проповедей, популяризирующих стокгольмский синдром? Ответ очевиден: проповедники руководствуются не страхом Божьим, а глубинным ужасом перед тоталитарным чудовищем.
Страх – это, конечно же, не порок и не преступление, а только лишь человеческая слабость. Как и другие слабости, он чаще всего простителен. Но не в данном случае, не в качестве предпосылки и повода любви к человекообразным бесам.
Иисус, провозгласивший заповедь любви к врагам, не включал в число последних врагов Божьих, слуг дьявола, человекообразных демонов, апологетов бесовщины. Агнец в книге Откровение не призывает христиан к покорности тоталитарной диктатуре звероподобного антихриста. Истинный христианин не может одновременно служить Богу и склоняться перед властью звероподобных слуг дьявола. Для него выбор между угрозой смерти и поклонением абсолютному злу имеет только одно решение – в пользу бескомпромиссного сопротивления дьявольской силе духа зла.
Но увы, слишком прочно утвердилась в мире традиция не замечать бестиарности тоталитарных государств, игнорировать их дьявольскую суть, поклоняться зверю из бездны и считать себя обязанным исполнять его аморальные и противоправные повеления, прикрываясь с виду благими, но, по сути, антибиблейскими, антихристианскими оправданиями. Достойно противостоять этой негативной традиции способны лишь церкви, чуждые духу идолопоклоннического государствоцентризма, отвергающие саму идею смиренного служения люциферовым тоталитарным диктатурам. Они твердо стоят на позициях библейского христоцентризма.
К одной из таких церквей, хранящей верность Господу, Христос обратился со словами: «знаю, что там, где живешь ты, утвердил свой престол сатана. Но ты по-прежнему предан Мне и не отрекся от веры в Меня» (Отк. 2:13). Что может быть выше такой похвалы из уст Самого Господа?
[1] Барт К. Послание к Римлянам. М.: ББИ св. апостола Андрея. 2005. С. 460.
[2] Все библейские цитаты приводятся по кн.: Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета в современном русском переводе. / Под ред. М.П. Кулакова и М.М. Кулакова (Серия «Современная библеистика»). — М.: Издательство ББИ, 2015.
[3] Напомним, что понятием стокгольмского синдрома обозначаются отношения между жертвой насилия и насильником (например, в ситуации захвата заложников). Жертва, не имеющая возможности освободиться, может пережить внутренний морально-психологический надлом, когда чувства страха и ненависти к преступнику могут противоестественным, необъяснимым для самой жертвы образом трансформироваться в чувство симпатии к нему и даже в патологическое желание помогать ему в его криминальных действиях.