«Ведомости+1» анализируют нашумевший доклад Высшей школы экономики.
Лена Брессер
В сфере высоких технологий Россия отстала от передовых стран «навсегда», следует из доклада экспертов Высшей школы экономики. Есть ли все-таки у нашей страны шанс вернуть лидерство хотя бы по некоторым позициям? Правда ли, что российский «технологический паровоз» отправился на постоянный запасный путь? Разбирались «Ведомости+1».
Инновациями не торгуем
Россия — «малозаметный» участник рынка передовых технологий, следует из документа, подготовленного в Центре исследований структурной политики ВШЭ. В качестве индикатора взята доля нашей страны в мировом экспорте высокотехнологичной продукции в 2002-2018 годах. Она составляла 0,2-0,5%. Действительно, немного: в 2018 году в мировом валовом объеме экспорта высокие технологии занимали 21,4%. Одновременно страна вяло приобретала иностранные разработки: наша доля в мировом импорте составляла 0,3-1,6%. Россия закупала технологии у развитых стран Запада, а продукцию отправляла в основном в страны бывшего СССР.
Хуже всего дела обстоят со структурой экспорта: он практически целиком состоит из космических, ядерных технологий и вооружений. При этом ядерные технологии и вооружения относятся к числу секторов-аутсайдеров: они растут медленнее других рынков передовых производственных технологий. «Текущая специализация России на рынках передового производства характеризуется недостаточным потенциалом для устойчивого долгосрочного развития», — говорится в документе. В результате Россия рискует отстать от лидеров «навсегда».
В 2018 году Россия экспортировала «космической» продукции и услуг на $4,25 млрд, ядерных технологий — на $1,17 млрд, биотехнологий — на $0,77 млрд, электроники — $0,5 млрд.
К докладу есть вопросы. Так, в него вошли очень разные периоды. Начало нулевых — это еще, по сути, 90-е, время активного передела собственности, отсутствия инвестиций, эпоха стремительной утраты советского технологического задела. Вторая половина нулевых — робкие попытки конвертировать нефтегазовые доходы в высокотехнологичные инвестиции. После кризиса 2008 года, уже в 2010-е, создаются госкорпорации и начинает работать система государственных инвестиций.
Россия покупает «мало» западных технологий, поскольку постоянно находится под санкциями. Бросается в глаза, что исследование остановилось на 2018 годе, хотя данные за два следующих года уже есть. Чиновники уже отчитались, что Россия в 2020 году побила рекорд по несырьевому экспорту. По данным Российского экспортного центра, страна продала на внешнем рынке товаров и услуг на $161,3 млрд против $155,1 млрд годом ранее. Конечно, и к этим выкладкам есть претензии. Не всякий несырьевой экспорт высокотехнологичен. Есть сомнения в том, можно ли относить к несырьевому экспорту вывоз зерна. По оценкам некоторых экспертов, в официальной статистике замаскирован тот факт, что на самом деле доля высокотехнологичного экспорта в 2020 году сократилась на 17%. Тем не менее, трудно отделаться от мысли, что в исследование не попала некая новая тенденция. Авторы доклада представят полный текст позже, и, вероятно, там мы найдем ответы на наши вопросы. Пока попытаемся разобраться, насколько на самом деле непреодолимо отставание России.
Долгая история регресса
Разговоры о том, что Россия отстает в высоких технологиях, начались еще в конце 1970-х. Проблема не выглядела необратимо острой: ВПК страны мог похвастать технологиями, не уступающими, а то и опережающими западные. Но проблема, надо отдать должное советским управленцам, была воспринята очень серьезно. Из-за того, что военные технологии практически не попадали в народное хозяйство, падала производительность труда. Это привело, в частности, к знаменитому продовольственному кризису осени 1981 года: оказалось, что страна, которая обладает передовыми разработками, пашет и сеет, как в 1950-е. При этом в магазинах продавалась микроэлектроника полностью отечественного производства — картина, немыслимая сегодня.
В начале 1980-х правительство объявило программу конверсии: отныне оборонные предприятия обязаны были изготавливать гражданскую продукцию. Но идея была саботирована «красными директорами». Они жаловались, что их заставляют выпускать «кастрюли»; под гражданскую продукцию отводили мощности по остаточному принципу.
Все рухнуло с открытием внешних рынков в самом начале 90-х. В Россию пришли импортные товары более высокого качества и по умеренной цене (советская микроэлектроника была дорога и, по сути, занимала сегмент престижного потребления). Отечественное производство схлопнулось буквально за месяцы. Создаваемые частные кооперативы не стали прорывом национального масштаба. Кооператоры полагали, что смогут насытить рынок без диктата партии и госприемки, но это оказалось иллюзией в условиях стагнирующего, но продолжающегося диктата. Уже в середине 90-х производители микроэлектроники констатировали, что отстали на два-три поколения и наверстать будет «крайне сложно». На деле сделать этого так и не удалось.
К проблеме по-настоящему вернулись лишь в конце нулевых. Правительство решило не пытаться догнать Запад по всем направлениям, а выбрать точки прорыва и бить по ним. Такими точками стали нанотехнологии (Роснано) и, позже, биотехнологии. Одновременно для трансферта технологий и подготовки кадров был создан центр «Сколково». Постепенно власть создала сеть институтов развития. ФРИИ развивал программы акселерации, то есть «выращивания» стартапов, РВК стартапы финансировала, АСИ улучшало деловую среду для высокотехнологичного бизнеса.
Все эти начинания критиковались в публицистике и даже со сцен стендап-шоу, но разработка удачной вакцины против коронавируса показала, что, по крайней мере, биотехнологии все-таки «выстрелили».
Без этих усилий мы бы сегодня не имели вообще ничего, кроме старых ракет, на которых (пока) возим к МКС космонавтов. Когда критикуют государство за то, что оно «полезло» в венчурную отрасль или занялось акселерацией, упускают из виду, что частные компании даже не пытались этого сделать. Хотя средства для этого были: нулевые недаром называют «тучными». Поэтому выкладки ВШЭ стали неприятной сенсацией: да, мы знаем, что отстаем, но чтобы настолько?
С созданием институтов развития Россия начала подниматься в мировом рейтинге инновационных стран, который ежегодно составляют Всемирная организация интеллектуальной собственности и французская бизнес-школа INSEAD. Но в 2017 году Россия неожиданно отступила, поначалу всего на одну позицию. Но по итогам 2020 года наша страна опустилась на 47-е место, уступив в том числе Хорватии, Эстонии, Румынии и Украине. При этом наши позиции выше, чем у Индии, что также вызывает вопросы к методологии рейтинга: Индия считается страной, которая отчаянно и небезуспешно внедряет самые современные решения для преодоления своих чрезвычайно тяжелых социальных проблем.
Никогда не говори «никогда»
На самом деле, сенсационно в докладе только слово «необратимое»: то, что Россия «критически» отстала, чиновники признавали и ранее. Но не говорили, что шансов нагнать уже нет.
Так, год назад на заседании Совбеза признавалось, что Россия проигрывает соревнование в сфере робототехники. Ситуация напоминает 1970-е в том смысле, что отсутствие роботов на производстве резко роняет производительность труда. Именно робототехнику эксперты называют новой «точкой роста» на грядущее десятилетие. Причину отставания на том совещании увидели в отсутствии системного подхода. В конце 2020 года началась реформа институтов развития.
Главный вопрос, который мы задали в начале: в самом ли деле отставание России необратимо? Опрошенные нами эксперты ответили на него отрицательно. Да, вернуть технологическое лидерство быстро не получится, но чтобы «никогда» — это вряд ли.
Главная проблема — отсутствие спроса на высокие технологии и соответствующие кадры со стороны экономики, говорит член-корреспондент РАН Руслан Гринберг. А поскольку «экономикой» в стране, по сути, являются крупные корпорации, претензии обращены именно к ним. Правда, корпорации корпорациям рознь. «Большая тройка» обеспечила России качество интернет-связи выше, чем в большинстве развитых стран. Такие гиганты, как Сбербанк или «Яндекс», создают экосистемы, способствующие цифровизации сферы услуг, и качество этих сервисов — зачастую на уровне или выше мирового.
Другое дело, что костяк экономики по-прежнему составляют сырьевые компании, а у них «все хорошо» и без инноваций, полагает директор Института стратегического анализа компании «Финансовые и бухгалтерские консультанты» Игорь Николаев. Затея трансформировать сырьевые деньги в инновации провалилась: средства государству понадобились для исполнения социальных обязательств, а сырьевые компании инвестируют их только в инновации, прямо относящиеся к основному бизнесу. Хуже всего, что построенная Россией сырьевая инфраструктура десятилетиями будет доминировать в экономике, консервируя отставание в высоких технологиях, считает Николаев.
История знала повороты, когда страны выходили из безнадежного состояния и становились лидерами. Когда писатель Герберт Уэллс приехал в Советскую Россию, он застал инфляцию в сотни процентов в день, уничтоженную финансовую систему, сходящие с рельсов поезда и рабочих, доламывающих по незнанию остатки оборудования царских времен. Он не поверил Владимиру Ленину, который толковал об индустриализации. Но вместе с Лениным сотни тысяч, если не миллионы людей горели идеей технологического рывка. Наверное, никто тогда не мог предположить, какой страшной ценой будет достигнута сталинская индустриализация, но, несмотря на тяжелейшую в истории войну, страна в 1950-1960-е годы смогла стать технологическим лидером. Запрос на инновации охватил тогда все общество сверху донизу и стал едва ли не манией. Если люди чего-то хотят, то добиваются этого. Сегодня такого запроса нет, и в обществе в том числе. Никто не «горит» и не «мечтает». А без мечты большие дела не делаются.