Кризис глобального лидерства Америки. Мир после выхода США из Афганистана. Часть 1.
Александр Баунов
Новое толкование ограничивает миссию США. Целью названа собственная безопасность, а не чужой успех. Но распространять отступление США из Афганистана на все регионы американского присутствия легкомысленно
В то время как афганское правительство теряло власть над столицей, США утрачивали контроль над информационным пространством, в котором привыкли задавать тон. Если верно, что контроль над информацией равносилен контролю над миром, нет нагляднее свидетельства, что Соединенные Штаты больше не его безраздельные хозяева.
Картины из кабульского аэропорта оживили не только стершуюся память об оставлении Сайгона. Многие обратили внимание, как совершенно спонтанно видеозаписи из Кабула без чьей-либо воли встали в ряд с картинами нападения исламских террористов на Нью-Йорк 11 сентября 2001 года. Не только из-за самолетов и падающих людей, картин массовой паники и беспомощности американцев, но и потому, что поспешная эвакуация из Кабула – финал войны, начатой в ответ на события 11 сентября.
Даже СССР, проигравший холодную войну, не оставлял свои феоды столь беспорядочно: ни выход из Афганистана, ни падение Берлинской стены не были так унизительны. Демократы справедливо присвоили внешней политике Трампа постоянный геройский эпитет «хаотичная», но если бы у Трампа был сейчас его ядовитый твиттер, он бы рассказал, что такое хаос.
Великое прошлое и настоящее
Выступая после событий трагического кабульского уикенда, президент Байден не стал уклоняться от своей части ответственности и тем самым попытался восстановить контроль над информационной ситуацией. Это выступление важно для России тем, что переформатирует миссию США в Афганистане и других странах-союзниках, где Вашингтон взялся опекать переход к демократии. Теперь США выступают как более жесткий тьютор, снимая с себя ответственность за конечный результат, или, говоря словами Байдена, «мы не можем победить в войне за тех, кто отказывается сражаться». Кроме того, новое толкование ограничивает миссию США: теперь ее целью названа исключительно собственная безопасность, а не чужой успех.
После терактов в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года все были согласны, что нужно срочно ответить и так оставить нельзя. США подверглись атаке на своей территории, подобную которой не смогли осуществить их самые сильные противники по двум мировым и холодной войне. Америка вновь почувствовала себя участником большой войны и, не имея противника в виде государств, назвала ее войной против террора. Чтобы подчеркнуть связь с прежними большими войнами, ее спикеры попытались оживить термин «исламофашизм».
Прежнее участие США в больших войнах заканчивалось переформатированием мира. В нем распадались империи-соперники, а демократий и дружественных США государств становилось больше. Кроме военной и внутриполитической логики – наказать виновных и продемонстрировать своим гражданам, что они отмщены и впредь защищены, у администрации Буша возникла третья мотивация – по аналогии с прежними войнами переделать ту часть мира, откуда пришла угроза, чтобы навсегда устранить ее источник. Так родилась идея нового Ближнего Востока, которому после Западной и Восточной Европы пришла пора присоединиться к миру прозападных демократий. В самом начале нынешнего века Америка находилась на пике могущества как недавний победитель в холодной войне, у которого не было соперников. Россия и Китай уже выразили по ряду вопросов свою особую точку зрения, но отстаивали ее гораздо сдержаннее, и до нынешней напряженности между ними и Западом было далеко.
В качестве целей для начала трансформации США выбрали государства, атака на которые встретит минимум моральных возражений. Правительство талибов, которые за пять лет до того захватили власть в Афганистане, почти никто не признавал, оно прославилось на весь мир издевательством над женщинами и уничтожением памятников культуры, не контролировало север собственной страны и бравировало дружбой с «Аль-Каидой». Против Саддама Хусейна, сертифицированного и уже битого международной коалицией злодея, было проще собрать новую, хотя не обошлось без возражений даже из самого западного лагеря. Но конечной целью обеих интервенций было не просто устранение опасностей, а именно запуск нового Ближнего Востока, который должен был присоединиться к новой Европе и новой Азии.
Этого не произошло, хотя оба режима быстро пали. Бен Ладен в итоге обнаружился и был убит в союзном Западу Пакистане, а среди совершивших теракты по миру именно афганцев и именно талибов практически не было. «Талибан» оказался скорее локальной, чем глобальной проблемой. Ирак Саддама Хусейна был крайне жестокой, но светской диктатурой и, как стало ясно по ходу событий, не имел прямого отношения к международному терроризму и не обладал оружием массового поражения, в чем его официально обвинил госсекретарь Колин Пауэлл с трибуны ООН. Зато в образовавшемся после его свержения вакууме в еще худшей форме исламского государства расцвел тот самый экстремизм и терроризм, которому предполагалось учинить показательный разгром.
В своей речи президент Байден дистанцировался от задач своих самоуверенных предшественников: «Наша миссия в Афганистане никогда не предполагала строительство государства. Она никогда не предполагала создание единой, централизованной демократии. Нашим единственным жизненно важным национальным интересом в Афганистане сегодня является то, что и всегда: предотвращение нападения террористов на нашу родину, Америку… Наша миссия должна быть направлена исключительно на борьбу с терроризмом, а не на борьбу с антиправительственными силами или на национально-государственное строительство».
Президент Байден не водит слушателей за нос: не он, а его конкуренты-республиканцы придумывали новый, прозападный, демократический Ближний Восток. Однако у многих неизбежно возникает чувство обманутых надежд. Байден мог с самого начала видеть задачу так, как описывает, но другие видели ее иначе – исходя из могущества Америки и по аналогии с прежней переделкой при ее участии проблемных регионов в мирные и процветающие.
Теперь оказывается, что американцы 20 лет держали огромные не только свои, а многонациональные силы, посланные десятками государств, для того чтобы просто избежать неприятностей на собственной территории. Имевшие надежды, что Америка, предлагая союзничество, ставит целью их процветание, ошибались: оказывается, она ставит целью исключительно собственную безопасность. Откровенный отказ воевать чужие войны испугал тех, кто чувствует себя под угрозой.