Глобальная миссия России: почему Лавров против нее.
Петр Акопов
В России все время спорят, нужна ли нам общая идеология, — хватит, мол, следовать внесенному в 1993 году в Конституцию запрету («Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной») — и если нужна, то какая именно. Патриотизм и сбережение народа, предлагаемые Владимиром Путиным в ответ на требование дать народу руководящую идею, почти всем нравятся — но не удовлетворяют как слишком общие и само собой разумеющиеся.
Хотя в крепкой благополучной многодетной семье, которую считает главной национальной идеей Путин, нет ничего «само собой разумеющегося» — это ведь давно уже не правило, а цель, для достижения которой еще нужно переломить множество негативных тенденций, причем не чисто российских, а мировых.
Понятно, что без солидарности и справедливости (а это важнейшие наши ценности) такая цель недостижима — и нам все равно придется сформулировать для себя принципы нового социально-экономического уклада, то есть национальную мечту. Будет ли этот уклад называться новым социализмом, общинным капитализмом или как-то еще, не принципиально — дело не в названии, а в том, чтобы он отвечал нашим представлениям о правде и пути к ней.
Но пока что есть лишь огромный запрос на него — однако нет ни его образа, ни тем более дорожных карт. Россия все еще переживает смешанные чувства — от краха социалистического эксперимента и разочарования в рыночном капитализме, гедонистско-потребительском укладе, все более враждебном не просто национальной традиции, а человеческому естеству как таковому.
Да, капитализм глобален — то есть наши проблемы лишь производная от общемировых. Но пока мы не придумали новый уклад — нам что, играть по чужим правилам во всем? В том числе и во внешней политике? Нет, предлагают сторонники «идеологического подхода», давайте уже станем по-настоящему самостоятельными — провозгласим свои идеалы и ценности на весь мир и вернем идеологию хотя бы во внешнюю политику.
Какую именно? Россия как последняя надежда и защитник европейской цивилизации — да и всех белых как таковых? Россия — знаменосец всемирного антиамериканского похода? Россия — главный зачинщик строительства нового многополярного миропорядка? Россия — главный антиглобалист, защитник традиционного уклада и традиционных ценностей (причем всех цивилизаций) от обезличивания и расчеловечивания? Давайте наконец-то поднимем флаг, и все к нам потянутся. Тем более что в мире кризис — и структурный, и идейный: все недовольны, но никто не знает, во имя чего жить и умирать.
Примерно на такие запросы отвечал Сергей Лавров, выступая на ассамблее Совета по внешней и оборонной политике. Министр заметил, что нас часто упрекают в том, что нам не хватает идеологии во внешней политике — хотя Запад повсеместно насаждает свои установки, в том числе через концепцию «миропорядка, основанного на правилах»:
«Я имею собственное мнение и считаю, что не только советский, но и мировой опыт свидетельствуют о том, что идеологизация внешней политики — это проигрышный путь. По определению мессианство — это конфронтационная вещь. Оно отвлекает от истинных национальных интересов. Этому много исторических примеров. После того как мы этот опыт в СССР испытали, то, по-моему, извлекли правильные уроки».
Лавров напомнил, что цель нынешней внешней политики — «создавать максимально благоприятные внешние условия для нашего внутреннего развития с точки зрения безопасности, экономических задач, социального положения граждан и улучшения наших позиций внутри страны». То есть внешняя политика носит вспомогательный, подчиненный характер — в отличие, скажем, от первых лет советской власти, когда большевики считали своей главной задачей мировую революцию. Потом, правда, они были вынуждены перейти к политике «строительства социализма в одной стране», но до последних лет советской власти коммунистическая идеология оказывала (пусть и все более слабое) влияние на внешнеполитическую стратегию.
Да, начиная с конца 1920-х советские лидеры принимали решения исходя в первую очередь из геополитических соображений. И с каждым десятилетием кремлевская картина мира все меньше зависела от мечты о всемирном братстве рабочих и крестьян, о Всемирной Республике Советов. При этом Запад все равно воспринимал (отчасти и сознательно искажая) Советский Союз как угрозу, как силу, претендующую на мировое господство. Что, впрочем, имело для нас как свои плюсы (повышенное внимание к Москве стран, претендовавших на освобождение от западного контроля), так и минусы (например, страны Аравийского полуострова Запад долго пугал тем, что советские безбожники — это враги ислама и монархии).
Идеологические разногласия сыграли свою роль и в ссоре Москвы и Пекина — хотя тут хороши оказались обе стороны. Интересы двух стран стали расходиться геополитически — СССР хотел смягчить конфронтацию с Западом, перейдя к мирному сосуществованию, а КНР (которую Запад не признавал) была настроена на все более наступательную политику по выдавливанию европейцев из третьего мира. Но геополитические разногласия можно было бы решить (тем более что они были больше тактическими, чем стратегическими), однако полемика вышла наружу и стала вестись на идеологическом языке. Мао упрекал Хрущева именно в отказе от коммунистической идеологии, в предательстве идеалов, в нежелании бороться с империализмом. Две страны из союзников стали врагами, и это изменило весь ход мировой истории.
Так что отношение Лаврова к идеологизации внешней политики понятно — он понимает под этим именно мессианство, и в первую половину своей жизни видел, как оно порой мешало нашей стране на мировой арене. А в последние десятилетия, наоборот, помогает, потому что мессианство теперь осталось уже только у США. Раньше англосаксы использовали идеологию в основном как инструмент для достижения мирового господства, но в этом столетии идеологические установки стали все сильнее довлеть над геополитическим анализом и целесообразностью. Это позволило России использовать слабые места и ошибки США — для продвижения своих интересов и усиления (восстановления) наших позиций. Лавров слегка затронул эту тему — правда, лишь один, важный, но не самый главный ее аспект:
«В отличие от США — это действительно так — у нас нет идеологических пристрастий, табу в отношениях с зарубежными партнерами. Это является нашим методологическим, практическим преимуществом, поскольку позволяет играть активную роль, посредничая в урегулировании тех конфликтов, которые считаем важным держать на повестке дня, поддерживать контакты со всеми без исключения игроками и в том, что касается непримиримых государственных субъектов, и в том, что касается антагонистов внутри соответствующих стран, охваченных конфликтами».
Проблема в том, что все хорошо в свое время: сейчас у России время собирать камни в своем огороде. То есть восстанавливать свое влияние в зоне наших жизненных интересов, проводя реинтеграцию постсоветского пространства. И время для разворота на Восток и Юг — мир переходит от атлантической эры к тихоокеанской. Это ключевые задачи для нашей внешней политики, и одновременно с ними Россия работает и над построением новой системы мироустройства. Причем ее строительство — это коллективный процесс, в котором нет ни единого плана, ни сроков, есть только контуры желаемого результата.
Защитники Белого дома прикрепили цветы к орудийному стволу одного из танков, введеных в Москву 19 августа 1991 года в связи с объявлением членами ГКЧП чрезвычайного положения в столице — РИА Новости, 1920, 19.08.2021
Что является главным в этом процессе? Баланс сил? Баланс интересов? Лавров выступает за баланс интересов — то есть достижение компромиссов между ведущими игроками (каждый из которых, естественно, будет стремиться укрепить свои силы; но тут уже понятно, кто едет с ярмарки, а кто на ярмарку).
Отстаиваемый атлантистами «миропорядок, основанный на правилах» (подпираемый еще и насквозь идеологизированной концепцией «противостояния демократий и автократий») — не имеет будущего, потому что является просто попыткой законсервировать выгодное Западу, но уже не работающее мироустройство. Англосаксонский проект глобализации провалился, и его не реанимировать ни под каким видом.
При этом правила, естественно, нужны. Политика баланса интересов (то есть учета позиций всех крупнейших игроков, как держав-цивилизаций, так и региональных блоков — с сохранением их цивилизационной идентичности) как раз и должна выработать новые правила для построения нового миропорядка — и пока что это наилучшая идеология для нашей внешней политики.