Как Советская власть десятки лет использовала подкуп для расширения своего влияния за рубежом.
Евгений Жирнов
95 лет назад, 10 марта 1927 года, Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило отчет и увеличило размеры секретных расходов Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов. Причем значительные валютные средства затрачивались отнюдь не на улучшение жизни трудящихся в СССР. Среди разнообразных целей тайных платежей за рубежом была, например, поддержка ответчиков в деле, где фигурировали обвинения в содержании публичного и игорного дома.
«Смету секретных расходов утвердить»
Почему весь мир не стал Союзом Советских Социалистических Республик, хотя для осуществления этого проекта, казалось бы, существовал нужный настрой среди большевистских руководителей, имелся опыт — советизация Закавказья и Средней Азии, а также необходимые инструменты для экспорта революции за пределы красной России?
К их числу относилась не только получившая в годы Гражданской войны значительный боевой опыт Рабоче-крестьянская Красная армия (РККА). Не менее важными элементами подготовки мировой революции — созданием необходимых для захвата власти организаций и соответствующего настроя заграничных трудящихся занимались Коммунистический интернационал (Коминтерн), его Исполнительный комитет (ИККИ) и разнообразные комитеты и комиссии по международным делам различных советских общественных объединений и госучреждений.
Особое место среди них занимал Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов (ВЦСПС). Ведь если деятельность Коминтерна и его агентов ожесточенно преследовалась властями практически всех стран, иностранным правительствам было сложно возражать против помощи, оказываемой советскими рабочими попавшим в трудное положение зарубежным братьям по классу.
То, что кроме официальной финансовой поддержки этот канал использовался для конфиденциальных выплат в интересах СССР, естественно, было строжайше засекречено. И постановления Политбюро ЦК ВКП(б) по этим вопросам имели наивысший гриф секретности — «Особая папка».
Следуя этому правилу, 10 марта 1927 года Политбюро одобрило решение специально созданной комиссии, постановившей тремя днями ранее утвердить отчет председателя ВЦСПС М. П. Томского об использовании валютных средств за десять месяцев — с 1 мая 1926 года по 1 марта 1927 года: «Представленный т. Томским отчет произведенных им секретных расходов на сумму 35 565 амер. долларов утвердить». Одновременно согласовали и новый, увеличенный размер фонда. За полгода разрешили потратить больше, чем за предыдущие десять месяцев:«Смету секретных расходов ВЦСПС по международной работе на 6 месяцев с 1-го марта по 1-е сентября 1927 г. утвердить в сумме 36 000 амер. долларов». И подчеркивая особо конфиденциальный характер расходования валюты, постановили избавиться от отчетных документов за предыдущий период: «Разрешить т. Томскому уничтожить оправдательные документы по расходам, произведенным до 1-го мая 1927 года».
Тот же порядок ликвидации отчетности фонда соблюдался и позднее. Но насколько значительной суммой были 36 тыс. долларов на полугодие, или 72 тыс. на год? 24 января 1927 года Политбюро приняло решение, в котором говорилось: «Утвердить смету ИККИ в инвалюте в сумме 4.482.094 зол. рублей». Суммы получались несопоставимые даже с учетом того, что доллар при таких операциях Наркомфин и Государственный банк СССР приравнивали примерно к двум золотым рублям (например, в мае 1926 года валютную смету ВЦСПС пересчитали в доллары по курсу 1,95 руб. за доллар). Разница выглядела особенно разительной, если принять во внимание еще один пункт в решении Политбюро о валютном бюджете Исполкома Коминтерна: «Дать право ИККИ обменивать ежемесячно до 25.000 черв. рублей на иностранную валюту».
Однако абсолютно несопоставимы были и масштабы задач, которые ставились перед этими двумя органами. Но можно сравнивать секретные расходы ВЦСПС с валютным бюджетом самого ЦК ВКП(б), утвержденным решением Политбюро 19 мая 1927 года: «Утвердить валютную смету ЦК ВКП(б) на 1926–27 г. в сумме 225.000 рублей».
Так что ВЦСПС выделялось совсем не мало. Добавьте к этому то, что новейший на тот момент американский грузовик Форд-АА стоил 450 долларов, а подержанные двухлетние легковушки закупали за океаном для СССР по 150. Для полной оценки стоит отметить, что сельские чиновники получали тогда 6–8 руб. в месяц, а партмаксимум зарплаты, который ограничивал заработки высокопоставленных коммунистов, составлял 175 руб. в месяц (в 1928 году его увеличили до 225 руб.). К тому же утвержденной Политбюро суммой траты ВЦСПС на продвижение мировой революции отнюдь не ограничивались.
«Новая весна революции»
Начиналось все с малого. В 1925 году, когда руководители профсоюзов решили активнее вносить свой вклад в дело продвижения мировой революции, речь первоначально шла лишь о небольших задачах и локальном перераспределении средств. 20 августа 1925 года Политбюро приняло решение, гласившее: «Отпустить в распоряжение тов. Томского на секретные расходы: 1) по Англии — 3.000 руб. 2) по Германии — 5.000 — всего 8.000 — из средств, ранее отпущенных тов. Томскому на издательства».
Кроме помощи дружественным СССР зарубежным профсоюзным организациям и помощи нужным людям для продвижения на руководящие посты в недружественных, ВЦСПС занимался в основном пропагандистской работой. Его сотрудники должны были показывать членам прибывающих в Советский Союз иностранных рабочих делегаций многочисленные преимущества жизни трудящихся, строящих социализм. Чтобы убедившиеся в этом иностранные пролетарии уверовали в светлое коммунистическое будущее и заражали этой верой других после возвращения на родину.
Но поскольку первоначально на все задачи валютных средств недоставало, получалась своего рода дискриминация по-советски. Так, для приема американской рабочей делегации в дополнение к рублевым расходам выделили по 50 долларов на человека. А на шведских товарищей Политбюро распорядилось дать только рубли.
Однако значимость ВЦСПС как органа борьбы за победу социализма во всем мире резко выросла незадолго до начавшейся 3 мая 1926 году забастовки британских горняков, к которой присоединились представители многих других рабочих профессий. Великобританию парализовала всеобщая стачка, и член Политбюро Л. Д. Троцкий радовался, что пришла «новая весна революции». Довольны были и другие члены высшего политического органа СССР, ведь они еще 4 марта 1926 года, когда длившиеся не один месяц переговоры между шахтерами и владельцами шахт не дали результата, решили:
«Поручить т. Томскому обратить серьезное внимание на предстоящий конфликт горняков и, ознакомившись с положением, информировать английских товарищей, что в случае, если бы борьба разгорелась, они могут рассчитывать на помощь рабочих организаций СССР в размере до одного миллиона рублей». 4 мая 1926 года было решено отправить первый транш — 250 тыс. руб. Два дня спустя, 6 мая 1926 года, Политбюро поручило первому секретарю ВЦСПС А. И. Догадову: «…т. Догадову послать следующую приблизительно телеграмму клером (незашифрованно, открытым текстом. — «История») Генеральному Совету английских профсоюзов: «Сообщите, получили ли 250.000 р., а также сообщите, в какой форме вы предпочитаете более целесообразной дальнейшую помощь — в форме денежной или продовольственной»».
7 мая 1926 года Политбюро решило: «Принять предложение тт. Сталина, Молотова и Догадова: перевести немедля 2 милл. рублей, послав такую телеграмму на имя Генсовета: «Советские союзы (профсоюзы. — «История») переводят вам сегодня для бастующих братьев в Англии 2 милл. рублей. Это второй взнос от советских союзов из собранных сумм. Сборы продолжаются. Секретарь ВЦСПС Догадов». Телеграмму отправить на имя Предгенсовета Пью и Секретаря Ситрина с опубликованием в печати».
Четыре дня спустя, 11 мая 1926 года, всеобщая забастовка была признана противозаконной и еще двумя днями позже прекратилась. Но шахтеры продолжали стачку, а руководители СССР не теряли надежду на нужное развитие событий, на то, что британские коммунисты займут лидирующее положение в профсоюзах, и не прекращали помогать бастующим. 14 мая 1926 года ЦК компартии Великобритании направило просьбу о помощи и на следующий день появилось постановление Политбюро, гласившее: «В ответ на телеграмму ЦК КП Англии от 14 мая с. г. послать следующую телеграмму: «Председателю федерации горнорабочих Англии Смиту. Генсеку федерации Куку.
В распоряжение Центрального Комитета горнорабочих Советского Союза поступило сегодня от ВЦСПС 2 600 000 рублей, собранных рабочими Советского Союза на помощь английским рабочим. Происходящий ныне в Москве очередной съезд горнорабочих Советского Союза постановил перевести эту сумму в распоряжение углекопов Англии. Ждем Ваших указаний. Братский привет»».
Деньги потом отправляли еще не раз. Так, 8 июля 1926 года Политбюро постановило выделить от имени ВЦСПС британским шахтерам 1,05 млн руб. и немедленно отправить 370 тыс. руб. 16 августа 1926 года — еще 200 тыс., 16 октября — «в счет идущих сборов» с советских трудящихся — 500 тыс. руб., 6 ноября — такую же сумму «очередного взноса». 15 ноября 1926 года Политбюро постановило, как обычно, от ВЦСПС «направить немедля горнякам Англии 650 тыс. рублей».
30 ноября 1926 года забастовка британских горняков завершилась с отрицательным результатом. Шахтерам пришлось согласиться на снижение зарплаты и увеличение рабочего дня. Раздуть пожар революции не получилось. И в ходе забастовки, и после нее советские руководители пытались извлечь уроки из английских событий. Сторонники различных концепций жарко спорили друг с другом. Но за скобками дискуссии остался немаловажный момент — сколько бы денег на помощь горнякам ни было собрано с трудящихся и сколько бы ни добавили из бюджета страны, в Британию отправляли валюту, дефицит которой ощущался в стране постоянно.
Возникла и еще одна серьезная проблема: стало быстро росло число желающих дармовых подачек из России.
10 марта 1927 года смету секретных расходов ВЦСПС увеличили вынужденно. Профсоюзы из разных стран извлекли собственные уроки из английских событий и после начала очередной забастовки начинали просить советских товарищей о помощи. В отдельных случаях, как, например, во время забастовки нью-йоркских швейников в начале 1927 года, Политбюро отклоняло подобные просьбы. Но в большинстве случаев в выдаче материальной помощи не отказывали.
Так, 16 апреля 1927 года решили послать 5 тыс. руб. обувщикам Норвегии, 21 апреля 1927 года — 1 млн крон, или 500 тыс. руб., всем забастовщикам в той же стране. Правда, только 200 тыс. крон в виде безвозвратной ссуды и 800 тыс. в качестве «беспроцентного займа». Деньги получали бастующие французские строители и землекопы, финские металлисты, шведские горняки, Итальянская конфедерация труда, Унитарная конфедерация труда Франции, эстонские профсоюзы.
Попутно с помощью секретного фонда ВЦСПС решались и текущие политические задачи. К примеру, среди действовавших в то время в Китае трех правительств советское руководство по большей части поддерживало то, что действовало в Ухане. И отправляло ему часть тайной помощи через профсоюзы. В решении Политбюро от 25 июня 1927 года говорилось:«а) Ассигновать из средств ВЦСПС и ЦК союзов 50.000 руб. на помощь раненым солдатам Уханской Армии. б) Ассигновать из средств ВЦСПС 50.000 руб. для помощи безработным в Ухане».
Еще одним политическим делом руководства профсоюзов стало распространение советского влияния в «жемчужине Британской Империи» — Индии. Там к присутствию коммунистических агентов и агитаторов относились особенно нетерпимо. И потому началось налаживание связей с индийскими профсоюзами на материальной основе. Так, 30 ноября 1927 года Политбюро приняло предложение М. П. Томского: «Ассигновать из фонда международной солидарности ВЦСПС 25.000 руб. в помощь бастующим рабочим Бенгальско-Нагпурской железной дороги в Индии. Поручить т. т. Лозовскому и Яглому составить обращение к бастующим, организовать посылку средств и уведомить об этом руководителей забастовки и индусские абочие организации».
Но главной задачей ВЦСПС в деле продвижения мировой революции стали прием в СССР и пропагандистское воздействие на иностранных рабочих и интересующуюся воплощением коммунистических идей в жизнь зарубежную интеллигенцию. Благо для приезда таких групп на родину социализма был прекрасный повод — десятилетие Октябрьской революции.
Однако далеко не все правительства, профсоюзы и общественные организации, особенно после британской шахтерской забастовки и последовавших за ней гонений на советских представителей во многих странах, соглашались на выезд своих людей в СССР. Поэтому каждую делегацию принимали с огромной помпой. Их поездки по Советскому Союзу, приемы у руководителей разного уровня, встречи с рабочими и культурную программу описывали в прессе.
Вот только все это потребовало незапланированных затрат, ведь средства на 1926/27 финансовый год уже практически иссякли. И 16 июня 1927 года Политбюро решило: «Считать необходимым выдать ВЦСПС авансом в счет сметы 1927 г. 100.000 руб. на расходы по обслуживанию приезжающих в ближайшем будущем рабочих делегаций».
А меньше чем через месяц выделение средств потребовалось вновь. В принятом 14 июля 1927 года решении Политбюро говорилось: «а) Утвердить смету Комиссии Внешних Сношений при ВЦСПС на расходы по обслуживанию приезжающих рабочих делегаций (в том числе 500 человек к Октябрьскому юбилею) на период с 1.IV.1927 г. по 1.IV.1928 г. в 421.324 рублей 76 коп. (с уменьшением на 100.000 рублей, выданных ранее), в том числе валютой 40 тыс. долларов. б) Утвердить смету Комиссии Внешних Сношений при ВЦСПС по приему делегаций к десятилетию Октябрьской революции от интеллигенции, крестьян и представителей колониальных и полуколониальных стран (450 человек) в 235.383 руб. 20 коп. и 78.264,5 долларов».
Однако и в эту смету уложиться не удалось, что вызвало недовольство и в Наркомате финансов, и в Государственном банке, и в Политбюро, которому пришлось выделить ВЦСПС из госсредств еще 200 тыс. руб. «на покрытие дефицита по приему иностранных делегаций». Кроме того, упорное рекламирование прекрасной жизни в СССР привело к неожиданным неприятностям и новым значительным расходам.
«По обвинению в притонодержательстве».
В октябре 1923 года в Новороссийск на торговом судне прибыл британский моряк Дэвид Скотт. И как он потом рассказывал сам, наслушавшись разговоров о прекрасной жизни в СССР, Скотт решил остаться в советской стране. Вскоре он нашел себе и спутницу жизни — Феодосию Кортни, которая, в отличие от других новороссийских женщин, прежде жила в Британии и знала английский. Правда, эту уроженку Российской Империи выдворили из Великобритании в 1919 году за драки и содержание «беспорядочного дома» (британский эвфемизм для обозначения публичного дома). Но это не смутило бравого моряка.
Дальнейшая история его советской жизни существует в двух версиях — его собственной и той, что была изложена в газете «Правда»: «В 1926 году в Новороссийске был арестован по обвинению в притоно-держательстве английский подданный Дэвид Скотт, насаждавший на советской земле цветы европейской культуры — тайный кабак и публичный дом, где спаивались и обирались иностранные моряки. Уголовный розыск, раскрывший вертеп, содержавшийся верноподданным короля Георга, посадил Скотта в кутузку, а затем нежелательного иностранца препроводил на английском пароходе прямо в объятия Черчилля…»
Возвращение моряка домой совпало с разгаром антисоветской кампании в британской прессе, и Скотта с его опытом жизни в СССР начали привлекать к сотрудничеству различные издания. «В качестве жертвы «большевистских зверств», — сообщала «Правда»,— Скотт мог отныне считать свою карьеру обеспеченной. Как человек, долго проживший в Советской России, он мог безнаказанно врать в консервативных газетах о «варварском советском режиме». Действительно, приехав в Лондон, Скотт сделался желанным сотрудником «Дейли Мейль» и других ей подобных газет и авторитетом по части оценки политики и планов советского правительства». Ответить в печати Скотту взялся Гарри Поллит — один из руководителей компартии Великобритании и прокоммунистического профсоюзного движения, называвшегося движением меньшинства: «Гарри Поллит, видный член английской компартии и секретарь движения меньшинства, положил конец литературной и общественной карьере г. Скотта, рассказав в рабочих газетах о некоторых «бурных эпизодах» карьеры Скотта в СССР. Новороссийский «мученик» обиделся и привлек Поллита к суду за клевету».
Скотт категорически отрицал, что имел отношение к некоему игорному и публичному дому. Он заявлял, что был арестован ОГПУ за критику советских порядков, сидел в тюрьме в нечеловеческих условиях и был отпущен на свободу и выслан только благодаря вмешательству британских дипломатов. Начавшийся судебный процесс можно было по праву назвать профсоюзным. Судебные расходы Скотта оплачивал союз моряков, Поллита и еще двоих обвиняемых в клевете — ВЦСПС. 20 октября 1927 года Политбюро решило: «Разрешить ВЦСПС выдать 750 фунтов стерлингов т. Поллиту на ведение процесса со Скоттом».
Но особых надежд на успех в Москве не питали. «Вчера, — сообщало 29 октября 1927 года ТАСС, — в лондонском уголовном суде продолжалось слушание дела по обвинению Поллита, Бича и Страйвика (правильно — Стрэдвика.— «История») в клевете против высланного из СССР Давида Скотта. Поллит выступил с речью, в которой подчеркнул, что прокурор пытается создать из дела политический процесс. Заявив, что «клевета», в которой его обвиняют, на самом деле представляет собою правду, Поллит спросил: «Стремится ли прокурор к тому, чтобы действительно добиться личного возмещения Скотту, или это дело является лишь частью широкой политической кампании против СССР и всех, кто верит в русскую революцию?»».
Советские газеты обвиняли в твердолобости британских судей, которые не приняли всерьез документы из СССР, представленные Поллитом, и прислушивались лишь к свидетелям, представленным защитниками Скотта. О завершении процесса ТАСС сообщал 9 ноября 1927 года: «Дело Поллита, Бича и Стрэдвика (обвиняемых в клевете против высланного из СССР Скотта) закончилось. Все подсудимые признаны виновными. Поллит приговорен к 100 ф. ст. штрафа, а Бич и Стрэдвик — к 50 ф. ст. штрафа каждый». Поллит, судя по всему, потребовал и получил компенсацию от Москвы за ущерб своей репутации. 24 февраля 1928 года Политбюро решило заплатить из фонда правительства — Совета народных комиссаров (СНК): «Ассигновать из резервного фонда СНК на покрытие издержек по делу Скотта 1700 фунтов». Любители английской литературы и сериалов о 1920-х годах, надо полагать, смогут оценить феноменальный размер этой выплаты.
«Вывезти золота на 25 миллионов рублей»
То, что деньги были выделены не из секретного фонда ВЦСПС, объяснялось не только его досрочным исчерпанием. Широкие траты «на мировую революцию» значительно истощили государственные валютные резервы, и Политбюро 22 марта 1928 года приняло решение «О состоянии наших валютных резервов», в котором говорилось: «Исходя из планового дефицита в инвалюте, примерно в сумме 70–75 млн. руб., разрешить Госбанку, сверх разрешенных к вывозу, вывезти в течение III квартала золота на 25 миллионов рублей. Вопрос о покрытии остающегося дефицита разрешить в третьем квартале».
Кроме того, Политбюро потребовало сократить закупки за границей или перенести их на более поздний срок. А для дополнительного пополнения валютных резервов решило:«Разрешить Наркомторгу в июне мес. с. г. экспортировать хлеб на сумму в 15 миллионов рублей, из которых, в случае совершенно очевидной необходимости, 3 миллиона рублей – в мае». А всем ведомствам предписали искать источники дополнительных валютных поступлений. На этом фоне не было ничего удивительного в том, что годовую смету секретных расходов ВЦСПС урезали более чем вдвое — до 32 тыс. долларов. Жесткий контроль за их расходованием поручили суровому члену Центральной контрольной комиссии ВКП(б) М. Ф. Шкирятову.
Изменились и секретные задачи ВЦСПС. Вместо мировой революции основной упор делался на интересы и нужды страны. Решение Политбюро от 24 мая 1928 года предписывало: «Ввиду особо важного значения Интернационала транспортников в случае войны с СССР, признать допустимым, как исключение, вхождение союза транспортных рабочих СССР в указанный Интернационал, ставя главной целью этого вхождения на данной стадии разведку». Все чаще просившим «на забастовку» иностранным трудящимся либо давали незначительные суммы, либо вовсе отказывали. А 21 февраля 1929 года Политбюро, оставив в смете ВЦСПС некоторые валютные расходы, решило: «Ликвидировать секретный фонд по международной работе ВЦСПС, находившийся в распоряжении Томского».
Планы мировой революции окончательно приказали всем долго жить. Кремлевские вожди нередко цитировали ленинскую фразу — «политика есть концентрированное выражение экономики». Но почему-то не сразу осознавали, что по одежке нужно протягивать ножки всегда, а не когда станет туго. Основное вниание теперь переместилось на материальную поддержку мирового коммунистического движения (просоветских коммунистических партий за рубежом), а главным каналом финансирования этих секретных операций стали закрытые партийные фонды.