Немцы могли бы сразу разобраться с нацизмом, но очень долго — не хотели. Большинству он нравился.
Илья Женин, кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории РАНХиГС.
90 лет назад, 6 ноября 1932 года, в Германии состоялись выборы в рейхстаг. Они стали последним свободным и демократическим голосованием в стране перед приходом к власти Гитлера в январе 1933 года. Следующие честные и справедливые общегерманские парламентские выборы прошли только в декабре 1990 года после объединения ГДР с ФРГ. Почему после Первой мировой войны в Германии не прижилась демократия и страна скатилась в тоталитарную диктатуру? Был ли германский нацизм порождением немецкой культуры? Как послевоенная ФРГ преодолевала наследие Гитлера и что заимствовала из опыта Третьего рейха? Обо всем этом «Ленте.ру» рассказал кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории РАНХиГС Илья Женин.
«Лента.ру»: Фашизм возник в Италии, а национал-социализм (нацизм) как один из его вариантов появился в Германии. Итальянцы и немцы были единственными крупными народами Западной Европы, которые только во второй половине XIX века сумели объединиться в единые государства. Есть ли в этих двух фактах какая-либо взаимосвязь или тут простое совпадение?
Илья Женин: Запоздалое строительство единых государств во второй половине XIX столетия, безусловно, повлияло на события, произошедшие в Италии и Германии в первой половине XX века. Хотя это, конечно, не было единственной их причиной. Объединение обеих стран происходило в условиях, когда у итальянцев и немцев, живущих в многочисленных разрозненных маленьких государствах, уже сформировалась идея единой нации. Создание Итальянского королевства в 1861 году и провозглашение Германской империи в 1871 году, несомненно, способствовали росту национального самосознания.
Особенно это касалось немцев, которых воодушевил тот факт, что вопреки многим обстоятельствам впервые за несколько столетий их нация объединилась в одном государстве. Создание империи (Второго рейха) немцы считали первым шагом на пути к утверждению Германии как политического, экономического и духовного лидера Европы, а потом и всего мира. Но я бы поостерегся выводить идеологию национал-социализма из предыдущей истории Германии.
Однако после Второй мировой войны немцев часто обвиняли, что нацизм был запрограммирован всей предшествующей германской культурной и философской традицией. Его истоки находили в «Речах к немецкой нации» Иоганна Фихте, трудах Артура Шопенгауэра и Фридриха Ницше, не говоря уже о музыке Рихарда Вагнера, которую так любил Гитлер. Насколько, на ваш взгляд, справедливы эти упреки? Ведь после Первой мировой войны националистические и фашистские настроения были широко распространены по всей Европе — от салазаровской Португалии до Польши времен Пилсудского и сметоновской Литвы.
Конечно, аналогичные тенденции развивались в межвоенный период не только в Германии, но в других странах. Особенно это касалось новых государств с жесткими авторитарными режимами, возникших после распада Российской и Австро-Венгерской империй: Польши при санации, Литвы при Сметоне, Латвии при Улманисе и Венгрии при Хорти. Но я бы разделил ваш вопрос на две части. Во-первых, о предопределенности демонтажа в 1933 году демократических институтов Веймарской республики, установленных после Ноябрьской революции 1918 года. Во-вторых, что из себя представляла идеологическая концепция национал-социализма и насколько немцы были готовы ее поддержать.
К началу 1930-х годов в Германии наблюдалась усталость от республиканской демократии, которую большинство немцев воспринимало как случайную и чуждую предыдущей германской исторической традиции форму правления. С ней же они соотносили слабое государство и униженное положение страны после поражения в Первой мировой войне — то, что потом назовут веймарским синдромом. За все время своего существования Веймарская республика с ее демократическими институтами так и не смогла завоевать популярность среди немецких граждан.
Но даже среди влиятельных интеллектуалов Германии у демократии было мало сторонников. Еще в годы Первой мировой войны Томас Манн в «Размышлениях аполитичного» указывал, что «демократия в западном смысле и вкусе нам чужда и является у нас чем-то переводным, она существует только в прессе и никогда не сможет стать немецкой жизнью и немецкой правдой». Схожие мысли можно найти и у других властителей дум тогдашней Германии — например, у Макса Вебера.
Вне всякого сомнения. Многие немецкие интеллектуалы того времени придерживались концепции германского особого пути (Deutscher Sonderweg) и считали демократию несовместимой с германской культурной и политической традицией. Это нашло свое отражение даже в конституции Веймарской республики, дававшей огромные полномочия президенту страны. Она стала попыткой адаптировать новое демократическое устройство государства к прежней германской политической культуре. Кстати, в разработке этой конституции как консультант и эксперт участвовал Макс Вебер. Что касается Томаса Манна, то он после 1922 года, когда правыми радикалами был убит министр иностранных дел Вальтер Ратенау, изменил свое мнение и даже произнес известную речь в защиту Германской республики.
Большинство исследователей сходятся во мнении, что демократические институты Веймарской республики в любом случае со временем были бы свернуты, поскольку не пользовались поддержкой ни в обществе, ни в элитах. Вопрос только в том, смог ли бы это осуществить какой-либо иной популярный лидер, помимо Адольфа Гитлера.
Некоторые историки в качестве реальной альтернативы ему указывают на министра иностранных дел и лауреата Нобелевской премии мира 1926 года Густава Штреземана, имевшего авторитарные наклонности. Однако он скоропостижно умер в 1929 году.
Иными словами, после 1929 года, когда разразился мировой экономический кризис, большинство немцев были готовы к демонтажу веймарской демократии, именно поэтому гитлеровцы после своего прихода к власти так легко это осуществили. Но трудно сказать о реальной готовности немецкого общества принять и усвоить идеологию национал-социализма. И нельзя сделать однозначных выводов о связи этой людоедской идеологии с предыдущей историей Германии. На мой взгляд, было бы странным считать Фихте, Шопенгауэра или Ницше предтечами Гитлера.
Как вообще можно обвинять живших в XIX столетии Шопенгауэра и Ницше в том, что в XX веке Гитлер устроил холокост?
Конечно. Антисемитизм в XIX веке был распространен не только в Германии, но и во всей Европе, в том числе и в России. Он носил исключительно бытовой характер, не распространялся на выкрестов и не имел того абсолютно человеконенавистнического звучания, какое появилось в XX столетии в рамках идеологии национал-социализма. Но Гитлер идеи обычного национализма самым примитивным образом биологически редуцировал до измерений черепов и выяснения состава крови. Этим германский национал-социализм существенно отличался от фашизма Муссолини (до принятия в Италии расового манифеста 1938 года) и тем более от предыдущей германской традиции.
На пути к власти
Почему именно в Германии широко распространенные в межвоенной Европе авторитарные и шовинистические тенденции приняли чудовищную форму гитлеровского национал-социализма? Неужели нацистский триумф в Германии в начале 1930-х годов был исторически неизбежен?
После неудачного пивного путча 1923 года, ставшего попыткой повторить успешный поход Муссолини на Рим годом ранее, Гитлер сменил тактику с сохранением стратегической цели. Теперь он стремился прийти к власти легальным путем, используя слабые демократические институты и процедуры столь ненавистной ему Веймарской республики.
Поначалу особых успехов национал-социалисты в этом не добились. После 1925 года, когда их партию вновь разрешили, Германия входила в период долгожданной экономической стабилизации. В это время, когда политический режим Веймарской республики устраивал почти всех, Гитлер считался одиозным маргиналом, а на парламентских выборах НСДАП показывала очень слабые результаты.
Все изменилось после начала в 1929 году мирового экономического кризиса. От него Германия ввиду своей сильной зависимости от экспорта в США пострадала больше, чем любые другие западные страны. Тяжелые последствия кризиса привели к резкой политической радикализации немецкого общества и к взрывному росту популярности главных противников веймарской демократии — коммунистов и национал-социалистов.
Как Гитлеру, экзальтированному маргиналу-самоучке с невзрачной внешностью, к тому же уроженцу соседней Австрии, удалось взять власть в Германии и потом добиться почти абсолютной лояльности немцев?
Начиная с 1931 года Гитлер умело и эффективно использовал новую политическую стратегию, которая до него никому не приходила в голову. Разным категориям немецкого общества он говорил то, что от него хотели услышать. Рабочим будущий фюрер обещал сохранение прежних и введение новых социальных гарантий. Что характерно, при этом он совершенно не касался темы «еврейского засилья» — она рабочих совсем не интересовала, в отличие от мелких лавочников.
Крупных собственников Гитлер уверял, что не допустит национализации их предприятий. В результате вокруг НСДАП произошла консолидация различных социальных слоев германского общества. В итоге на парламентских выборах в июле 1932 года национал-социалисты получили 37 процентов голосов избирателей, и хотя в ноябре 1932 года их результат снизился до 33 процентов, они все равно остались крупнейшей партией в рейхстаге.
То есть, говоря языком современных политологов, Гитлер расширял свою электоральную базу за счет демагогии и популистской риторики, успешно используя актуальную повестку для каждой социальной страты?
Совершенно верно. К тому же другие политические силы вроде социал-демократов и центристов стремительно теряли свою былую популярность на фоне массового обнищания населения и многомиллионной безработицы. Мировой экономический кризис стал катализатором политического кризиса в Германии, без которого нацисты вряд ли так быстро добились бы успеха.
Как вы считаете, если бы западные демократии тогда помогли Германии и протянули ей руку помощи, это предотвратило бы приход Гитлера к власти? Ведь один из его предшественников на посту рейхсканцлера Генрих Брюнинг во время мирового экономического кризиса добивался отмены репараций, но успеха не снискал, и в итоге в мае 1932 года был бесславно отправлен в отставку.
Правительство Брюнинга намеренно не предпринимало активных шагов по борьбе с кризисом, чтобы продемонстрировать бывшим противникам по Первой мировой войне отчаянное положение Германии и ее невозможность платить по репарациям. То, что такая рискованная политика приведет к внутриполитическим осложнениям и в итоге к краху Веймарской республики, Брюнинг не предусмотрел. Я не думаю, что другие западные страны в той ситуации могли чем-либо помочь Германии, потому что должны были прежде всего бороться с последствиями экономического кризиса у себя дома.
Никто тогда не предполагал, что национал-социалисты придут к власти в Германии и станут реализовывать свою повестку таким образом, каким они это потом делали. Наоборот, непосредственный предшественник Гитлера на посту рейхсканцлера Курт фон Шлейхер вместе с другим бывшим канцлером Францем фон Папеном намеренно предлагали на короткое время уступить ему власть, чтобы тот наглядно показал свою несостоятельность и быстро бы разочаровал избирателей. Как известно, они оба жестоко просчитались — поджог рейхстага в феврале 1933 года спутал все их планы.
До сих пор широко распространено представление, что Гитлер пришел к власти демократическим путем. Но на самом деле канцлером он стал не по итогам выборов, а в результате назначения после сговора правящих кругов Германии, воспринимавших будущего фюрера как временную фигуру?
Да, канцлером 30 января 1933 года Гитлера назначил президент Гинденбург. Национал-социалистов в его первом правительстве было только три человека: сам Гитлер, министр без портфеля Геринг и министр внутренних дел Фрик. Популярная по сей день точка зрения о демократическом приходе Гитлера к власти основывается на итогах досрочных парламентских выборов 5 марта 1933 года, на которых НСДАП получила почти 44 процента голосов.
При этом после поджога здания рейхстага 27 февраля 1933 года коммунистическая партия, главный враг национал-социалистов, была фактически объявлена вне закона, а на следующий день после выборов — официально запрещена. Летом 1933 года были распущены и все остальные партии Германии, кроме национал-социалистической.
Поэтому нельзя говорить о молниеносном захвате власти нацистами — гитлеровская диктатура складывалась постепенно. Первым камнем в ее фундамент стал принятый на следующий день после поджога рейхстага указ президента Гинденбурга «О защите народа и государства», ограничивавший основные права и свободы немецких граждан.
Экономика Гитлера
Можно ли социальную политику Третьего рейха считать предтечей послевоенной идеи государства всеобщего благоденствия?
Да, можно.
Какие цели преследовал Гитлер, претворяя ее в жизнь? Я имею в виду массовую автомобилизацию, строительство автобанов и развитие внутреннего туризма с возведением гигантских курортов.
Лозунг «Благосостояние для всех», ставший названием книги архитектора послевоенного западногерманского экономического чуда Людвига Эрхарда, во многом базировался на социальной политике национал-социалистов в 1930-е годы. Однако была одна существенная разница: в нацистской Германии это касалось только «расово полноценных» и лояльных к правящему режиму людей.
Строительство дорог и курортов, программа «народного автомобиля» и развитие туризма были для нацистов средством завоевания и поддержания лояльности широких слоев населения. Но социальная политика Гитлера тоже не возникла на пустом месте, она основывалась на предыдущей германской традиции. Настоящим отцом немецкой социальной системы был канцлер Отто фон Бисмарк, который еще в 70-80-е годы XIX века ввел передовое для тогдашней Европы социальное законодательство с пенсионным и медицинским страхованием.
Организацией массового отдыха простых немцев занималась аффилированная с национал-социалистической партией организация «Сила через радость» — подразделение Германского трудового фронта, созданного взамен распущенных в мае 1933 года профсоюзов. Обеспечение досуга и одновременно воспитание подрастающего поколения было возложено на гитлерюгенд, юнгфольк, Союз немецких девушек и другие молодежные объединения Третьего рейха.Большинству немцев такая забота национал-социалистической партии и гитлеровского правительства явно нравилась.
Социал-демократы потом будут с горечью писать из эмиграции, что они не предполагали, насколько немецкие рабочие были поражены мещанским мелкобуржуазным духом. Для всего остального западного мира такое глубокое проникновение государства в частную жизнь граждан (в том числе для организации их досуга) было новацией. Единственный схожий пример того времени — это сталинский СССР, где советские власти тоже в массовом порядке строили дома отдыха, санатории, пансионаты для взрослых и пионерские лагеря для детей.
Насколько справедливы утверждения об успешности и эффективности гитлеровской экономической политики в 1930-е годы? Например, об этом в 1995 году заявлял тогда еще молодой президент Белоруссии Александр Лукашенко, чем вызвал большой скандал.
Это широко распространенное заблуждение. На самом деле программу по возведению автобанов, о которой так часто говорят, разработали еще в 1932 году. В Германии тогда было свыше шести миллионов безработных, поэтому правительство привлекало их на строительство больших инфраструктурных проектов. Точно так же с похожими целями поступали в то время и в США, где при президенте Франклине Рузвельте в рамках его «Нового курса» развернулось масштабное дорожное строительство.
Массовое строительство автобанов в Германии до сих пор ассоциируется с Гитлером во многом благодаря эффективной работе министерства народного просвещения и пропаганды. Ведомство Геббельса активно занималось пиар-раскруткой всех проектов Третьего рейха. Постоянное тиражирование фотографий с фюрером, который сначала с лопатой в руках начинал стройки дорог, а спустя некоторое время перерезал ленточку и открывал по ним движение, должно были создать впечатление у рядовых немцев, что все успехи в стране связаны исключительно с Гитлером и национал-социалистической партией.
Экономическая модель Третьего рейха не была чем-то выдающимся и вполне соответствовала духу времени: активное вмешательство государства в экономику с составлением четырехлетних планов развития. В чем-то она напоминала «Новый курс» Рузвельта в США, а в чем-то — сталинскую экономическую политику в СССР времен первых пятилеток. Однако если сравнить по паритету покупательной способности зарплату среднего немецкого рабочего в 1928 году и в 1934 году, то при нацистском режиме она заметно упала. Но поскольку в первые годы правления Гитлера почти полностью исчезла безработица и установилась экономическая стабильность, многие простые немцы этого не замечали.
Это правда, что к началу Второй мировой войны гитлеровское экономическое чудо, созданное Ялмаром Шахтом, напоминало мыльный пузырь, когда гигантский гособоронзаказ Третьего рейха покрывался краткосрочными обязательствами и не обеспечивался реальными деньгами?
Совершенное верно. Причем срок погашения этих краткосрочных обязательств истекал к 1939 году. Начиная с 1935 года экономика Третьего рейха постепенно переходила на военные рельсы. Но активная милитаризация экономики не имела прочного финансового обеспечения. Политика Ялмара Шахта была удачной только на короткой дистанции, а в среднесрочной перспективе не имела никаких шансов на успех. Если бы не Вторая мировая война, то германскую экономику мог ожидать серьезный кризис, подобный дефолту в России в августе 1998 года.
Собиратель земель немецких
Что касается причин Второй мировой войны, то после вторжения в СССР в пресловутой речи в берлинском дворце спорта от 3 октября 1941 года фюрер постоянно оправдывался и уверял, что она якобы стала результатом заговора «демократов, евреев и масонов». Он искренне так считал и, поверив в свою неуязвимость и безнаказанность, в 1939 году надеялся решить все свои задачи в Европе, не встречая серьезного сопротивления? Или с момента прихода к власти в 1933 году Гитлер сразу был нацелен на внешнюю агрессию, на реванш за Первую мировую?
Я думаю, что Гитлер определенно хотел реванша, но он никак не ожидал той легкости и стремительности, с какой это произойдет. Первым внешнеполитическим посланием фюрера после прихода к власти была «Речь о мире», произнесенная 17 мая 1933 года, в которой он заверял об отсутствии у него каких-либо агрессивных намерений в отношении соседних стран. Однако при этом уже осенью 1933 года Гитлер инициировал референдум о выходе страны из Лиги Наций, куда Германия раньше очень долго и настойчиво стремилась.
Дальше все шло по нарастающей — Гитлер сначала осторожно, а потом все более нагло прощупывал западные страны и мировую общественность «на слабó». В 1935 году после плебисцита Третий рейх присоединил к себе Саарскую область, находившуюся до этого под управлением Лиги Наций. В том же 1935 году в нарушение Версальского мирного договора Германия вернулась к всеобщей воинской обязанности. В 1936 году Гитлер нарушил другой пункт Версальского мирного договора, введя германские войска в Рейнскую демилитаризованную зону. Спустя несколько месяцев, когда в Испании началась гражданская война, Германия отправила на помощь мятежному генералу Франко легион «Кондор», на что западные страны снова не отреагировали.
Не встретил должного отпора Гитлер при аншлюсе Австрии в марте 1938 году и после оккупации Чехословакии в марте 1939 года. Политике умиротворения гитлеровской агрессии со стороны Франции и Британии способствовала нацистская антикоммунистическая риторика о том, что Третий рейх — это последний форпост в Европе на пути «диких азиатских орд» под «еврейско-большевистским владычеством». Это срабатывало, поскольку западные демократии коммунистов боялись больше, чем нацистов.
Внутри страны каждый новый внешнеполитический успех Германии геббельсовская пропаганда ставила в заслугу лично Гитлеру, из которого перед германской аудиторией создавала образ «собирателя земель немецких». Иными словами, аппетиты фюрера после этого головокружения от успехов (говоря словами Сталина, сказанными по другому поводу) только усиливались. Особенно сильное впечатление на всех произвел молниеносный разгром Франции в мае-июне 1940 года, чего никто раньше и представить не мог.
Интервью Гитлера швейцарскому журналисту Курту Шпейделю в бункере Берлина накануне самоубийства в апреле 1945 года, где фюрер тоже якобы обвинял в развязывании войны англосаксов и евреев, было в реальности или это позднейший фейк?
Я ничего не знаю про это интервью, но подобные высказывания вполне вписывались в гитлеровскую картину мира. Чем ближе было к концу Второй мировой войны, тем чаще в нацистской пропаганде распространялся зловещий образ Англии как коварного и опасного врага, всегда всех сталкивающего лбами. Это была излюбленная тема ведомства Геббельса.
Кстати, насколько точно отображен образ Гитлера в известном фильме «Бункер»?
Выход этой кинокартины в 2004 году в Германии вызвал колоссальную общественную дискуссию. Особенно это касалось личности актера Бруно Ганца, исполнившего роль Гитлера, в контексте его предыдущих работ. Если в знаменитом «Небе над Берлином» он играл ангела, то теперь изображал самого настоящего демона. Большие споры вызвало и то, как в фильме расставлены акценты, из-за чего у некоторых зрителей фигура фюрера могла вызвать сочувствие. Это, например, касается сцены, где Гитлер долго смотрит на портрет Фридриха Великого в надежде на повторение «Бранденбургского чуда».
Мне в фильме «Бункер» самым важным высказыванием представляются документальные кадры в самом начале и в его конце с настоящей Траудль Юнге, последней секретаршей фюрера. Она рассказывала, что в личном общении Гитлер был милым и обходительным человеком. О том, каким на самом деле тот был чудовищем, она поняла только после Нюрнбергского процесса, когда узнала о лагерях смерти, о шести миллионах замученных евреев и прочих преступлениях нацистского режима. Заканчивается фильм такими ее словами: Я радовалась, что лично мне не в чем себя упрекнуть, я ведь ничего не знала об этом… [Но потом] я поняла, что молодость не может служить оправданием. Стоило лишь захотеть, во всем можно было разобраться.
Проклятие прошлого
Как после Второй мировой войны происходило освобождение германского общества от очарования нацизмом? Я читал, что на самом деле этот процесс начался не в результате принудительной послевоенной денацификации, проводимой союзниками в оккупированной Германии, а примерно через два десятилетия после краха Третьего рейха, когда в ФРГ прошел Франкфуртский процесс, а подросшие послевоенные немецкие беби-бумеры стали задавать своим родителям неприятные вопросы о том, что они делали при Гитлере и почему молчали. Это действительно так?
Да, это действительно так. Во время правления канцлера Конрада Аденауэра тема наследия национал-социализма была табуирована, об этом не было принято говорить вслух. Во внутренней политике Аденауэр стремился ради достижения национального согласия интегрировать многих бывших нацистов в послевоенную Западную Германию. Через несколько месяцев после провозглашения ФРГ в 1949 году он объявил амнистию для осужденных гитлеровцев. Более того, новое правительство активно привлекало их для работы в государственном аппарате. Например, начальником канцелярии у Аденауэра был Ганс Глобке, официальный комментатор Нюрнбергских расовых законов. После Аденауэра и Эрхарда в 1966 году третьим канцлером ФРГ стал бывший член НСДАП Курт Кизингер, который при Гитлере служил сначала в министерстве пропаганды, а потом в министерстве иностранных дел.
Но на международной арене первый канцлер ФРГ пытался улучшить репутацию Германию и помириться с жертвами гитлеровского режима. В 1951 году вопреки мнению бундестага и большинства населения правительство Аденауэра приняло принципиальное решение о выплате Израилю репараций сроком на 14 лет. В 1960 году в Нью-Йорке состоялась историческая встреча Конрада Адэнауэра с Давидом Бен-Гурионом, премьер-министром Израиля.
Но еще в 1960-х годах многие пожилые немцы в социологических опросах высказывали симпатии к довоенному Третьему рейху, хвалили его за стабильность и порядок. Они говорили, что если бы Гитлер в сентябре 1939 года не напал на Польшу, то в народной памяти он остался бы как самый успешный правитель Германии за всю ее историю. Это вызвало возмущение западногерманской молодежи, которая, как вы правильно сказали, стала задавать своим родителям неприятные вопросы. Все эти проблемы, связанные с сознательным замалчиванием преступлений Третьего рейха, рванули в 1968 году, когда ФРГ, как и многие другие западные страны, сотрясли мощные студенческие волнения. Только после этого в Западной Германии постепенно началась полномасштабная проработка всех этих сюжетов и тем.
А участников покушения на Гитлера в 1944 году, которых многие послевоенные немцы считали изменниками, в ФРГ официально признали мучениками и героями только в 1984 году.
Это тоже прошло не без труда. Западногерманский истеблишмент вплоть до объединения страны в 1990 году (и даже еще позже) долго и упорно сопротивлялся процессу обсуждения и преодоления нацистского прошлого страны. Например, когда в 1990-е годы в Германии обсуждался проект будущего мемориала жертвам холокоста в центре Берлина, то тогдашний канцлер Гельмут Коль предлагал посвятить его всем жертвам гитлеровского режима, а не только погибшим евреям.
После прихода к власти правительства Шредера в 1998 году новый министр иностранных дел Йошка Фишер, который в молодости активно участвовал в событиях 1968 года, с огромным трудом преодолел колоссальное сопротивление дипломатического сообщества ФРГ, когда решил обнародовать архивные документы о деятельности ведомства Риббентропа. Раньше эту тему старались не поднимать, поскольку считалось, что немецкие дипломаты были непричастны к преступлениям гитлеровского режима. И тут вдруг выяснилось, что еще как причастны, что они регулярно готовили аналитические записки и справки о принципах гитлеровской политики на оккупированных территориях.
В 2013 году на немецком телевидении вышел мини-сериал «Наши матери, наши отцы», вызвавший большой международный скандал. В частности, поляки обиделись на то, как они показаны в этом фильме, и обвинили немцев в том, что те объявили себя главными жертвами Второй мировой войны.
Это вечная тема. Однако существует множество научных исследований о том, что поляки в годы Второй мировой войны действительно активно сдавали евреев, и что польский антисемитизм — это не выдумка.
Тем более что последний еврейский погром в континентальной Европе был именно в Польше в 1946 году.
Совершенно верно. При всей моей любви к Польше и польской культуре надо сказать, что у них на эту тему есть незаживающая рана. Она не заживает во многом потому, что сами поляки ее постоянно расчесывают, не давая ей затянуться. Недавно Польша зачем-то потребовала репараций от Германии за Вторую мировую войну, от которых сама же и отказалась еще в 1953 году. Так не нужно эту рану постоянно расчесывать и кого-то звать, чтобы за нее постоянно оплачивали пластырь. Поэтому эта позиция Польши насчет Второй мировой войны мне кажется, мягко говоря, странной.
Но как сейчас примирить разные исторические памяти? Вторая мировая закончилась почти 80 лет назад, и неужели немцы до сих пор обязаны за нее каяться перед всем миром? Тем более что германское общество за последние годы сильно изменилось, в нем появилось много потомков мигрантов из других стран, которые просто не понимают, какое отношение они имеют к преступлениям Третьего рейха.
Это очень серьезная проблема, с которой пока непонятно что делать. Действенных рецептов еще никто не придумал. Немцы в течение этих многих лет постоянно каялись за режим Гитлера, но теперь, видимо, все будет немного меняться. Это даже заметно по известной речи в бундестаге 27 февраля 2022 года германского канцлера Олафа Шольца. Он тогда назвал российскую специальную военную операцию на Украине сменой эпох и новым вызовом, который бросает время, хотя заверил, что «примирение между русскими и немцами после Второй мировой войны было и остается важной главой нашей совместной истории».
То есть немецкий пример показывает, что такие раны лечит прежде всего время, как бы это банально ни звучало?
Это и время, и проработка негативного исторического опыта. То есть это не позиция «давайте сделаем вид, что ничего такого не было, и все забудем», а постоянное обсуждение и проговаривание. Это следует помнить и не надо бояться анализировать. Признание ошибок и преступлений прошлого сделает собственную позицию более сильной как с моральной стороны, так и с прагматической. Тут нет ничего постыдного и позорного — наоборот, это выглядит мужественно и достойно.