«За фасадом сверхдержавы скрывался жестокий и слабый режим». Как Сталин начал новые репрессии после окончания войны.
Олег Хлевнюк, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории, профессор Школы исторических наук НИУ ВШЭ.
70 лет назад, в 1952 году, в Советском Союзе наступил апофеоз позднего сталинизма. Многим тогда казалось, что это навсегда, но год спустя самая свирепая и мрачная эпоха русского XX века завершилась естественным образом. По какому пути могло пойти развитие нашей страны после смерти Сталина? Почему советский диктатор не оправдал народных чаяний о либерализации после Великой Отечественной войны и перешел к новому витку репрессий, в том числе против собственного окружения? Какие реформы готовились в последние годы правления Сталина и кого он видел своим преемником? На эти и другие вопросы «Ленте.ру» ответил доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории, профессор Школы исторических наук НИУ ВШЭ Олег Хлевнюк.
Ожидание перемен
«Лента.ру»: Это правда, что после Великой Отечественной войны народ, интеллигенция и часть партийной элиты ждали серьезных перемен и существенных послаблений, что надежды многих советских людей были сопоставимы с состоянием русского общества после Отечественной войны с Наполеоном?
Олег Хлевнюк: Да, для значительной части тогдашнего советского социума это было так.
Тогда почему вместо этого после победы над Гитлером в нашей стране началось очередное закручивание гаек, а последние годы правления Сталина оказались почти буквальным повторением «мрачного семилетия» Николая I за сто лет до этого?
После всякой войны, особенно войны тяжелой, в любых странах — как победивших, так и проигравших — в общественных настроениях доминирует ожидание перемен, которые должны стать компенсацией за пережитые тяготы и лишения военного времени. Так было у нас в России после Отечественной войны 1812 года, так было и во многих государствах Европы после Первой мировой войны.
Любая власть на подобные ожидания может реагировать двумя способами. Первый — пойти навстречу чаяниям людей и попытаться хотя бы в какой-то мере их удовлетворить. Второй способ — игнорировать этот общественный запрос и даже наоборот, как вы выразились, еще крепче закрутить гайки.
Чтобы понять, почему Сталин избрал именно такой путь, надо пояснить, что собой представлял послевоенный СССР.Во-первых, Советский Союз вступил в Великую Отечественную очень бедной страной, а война нанесла настолько колоссальный ущерб, что его до сих пор пытаются подсчитать. По некоторым оценкам, в 1941-1945 годах СССР лишился около четверти своего национального богатства, а число безвозвратных человеческих потерь только по нынешним официальным данным составило 27 миллионов человек.
Во-вторых, сталинский СССР был государством, где власть сознательно ущемляла и дискриминировала основную часть населения — крестьянство. Даже по сравнению с городскими жителями, которые тоже не процветали, советские колхозники находились в совершенно бесправном и униженном положении.
Неужели крестьяне после войны всерьез надеялись, что Сталин распустит столь ненавистные им колхозы?
Именно по этому вопросу в послевоенный период проходила главная линия конфликта между советским государством и крестьянством. Абсолютно по всем источникам — воспоминаниям, партийным документам, сводкам органов госбезопасности — видно, что это был самый больной вопрос для крестьян. Их мотив был прост, ясен и по сути вполне справедлив: мы на своих плечах вынесли всю тяжесть войны и доказали лояльность советской власти, поэтому заслужили отмену колхозного рабства.
В-третьих, часть советской интеллигенции надеялась (как потом окажется, совершенно зря) на продолжение дальнейшего сотрудничества с западными демократиями — нашими бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции. В годы войны тот факт, что в противостоянии с нацизмом СССР не оказался в одиночестве, что на нашей стороне были Объединенные Нации (тут речь не только про США и Великобританию), очень воодушевлял не только общество, но и самого Сталина.
Война позволила многим нашим соотечественникам не только познакомиться с западной культурой и заграничным образом жизни, но и сравнить увиденное с советской действительностью. Многие люди наивно уповали на то, что продолжение контактов с бывшими западными союзниками после Второй мировой войны благотворно скажется на внутренней ситуации в СССР.
И, наконец, в-четвертых, для послевоенной ситуации в СССР был характерен своеобразный фактор советского неодекабризма. Поколение фронтовиков играло значительную роль в жизни нашей страны почти до самого конца Советского Союза. Во второй половине 1940-х годов это были сравнительно молодые люди, не раз глядевшие в глаза смерти во время войны, поэтому они имели свое достоинство, вели себя независимо и самостоятельно, чем вызывали настороженность у советской власти.
От уступок к ужесточению
Тут приходят на ум известные строки Иосифа Бродского из стихотворения «На смерть Жукова»: «…смело входили в чужие столицы, но возвращались в страхе в свою».
Давайте не будем забывать, что в годы Великой Отечественной войны миллионы советских граждан тем или иным образом побывали за границей — и не просто за рубежом, а в Европе. Они видели, что даже в самых бедных странах вроде Румынии или Болгарии люди жили значительно богаче, чем в СССР. А когда Красная армия дошла до Германии и Австрии, то, по многим свидетельствам, наши солдаты и офицеры испытали настоящий культурный шок. Они искренне недоумевали: Зачем немцы к нам полезли, если они так живут? Чего им не хватало?
И даже те советские граждане, которые во время войны не были в Европе, потом столкнулись у себя дома с совершенно другой бытовой культурой в виде трофеев, вывозимых из побежденной Германии солдатами в вещмешках и генералами и маршалами в вагонах и самолетах. Знакомство с этими предметами неведомого прежде западного мира — от немецких фотоаппаратов до салфеток и статуэток — на советских людей сталинской эпохи производило неизгладимое впечатление.
И, конечно, сочетание всех этих факторов вызывало у советского государства сильную обеспокоенность. Именно поэтому Сталин, осознав эту мнимую или явную угрозу, после окончания войны отказался идти на какие-либо уступки обществу?
Справедливости ради надо сказать, что еще в годы войны на некоторые уступки Сталину все-таки пришлось согласиться. Советское государство частично восстановило в правах православную церковь и иные конфессии, почти полностью разгромленные до войны (прежде всего в период Большого террора 1937-1938 годов), обратилось к традиционным патриотическим ценностям, вернуло в армию погоны и офицерские звания.
Характерный пример: летом 1942 года был воссоздан дореволюционный орден Александра Невского — русского князя и православного святого, но никому тогда и в голову не пришло, например, учредить орден Чапаева — самого прославленного героя Гражданской войны.
Более того, когда в годы Великой Отечественной войны в СССР усиливался голод, число жертв которого до сих пор доподлинно неизвестно, Сталин решился на отдельные уступки частной хозяйственной инициативе. Росли личные подсобные хозяйства крестьян и горожан, мелкие частные кустарные промыслы, несмотря на то, что все это считалось мелкобуржуазными пережитками. Во время войны Сталину пришлось ограничить свое единовластие и частично делегировать полномочия соратникам по Государственному комитету обороны (ГКО).
Это что-то вроде той модели коллективного руководства, которая существовала потом при Брежневе?
В некотором смысле да. Существовала она, конечно, и в первые годы советской власти, до утверждения Сталина в качестве диктатора. Сразу после окончания войны перед Сталиным встала дилемма: продолжать дальше этот курс или его свернуть. В итоге он предпочел проигнорировать умеренные ожидания общества и некоторой части партийного аппарата, вернуться к довоенным порядкам и даже в каких-то аспектах их еще больше ужесточить.
Но почему?
Во-первых, любая диктатура консервативна в силу своей природы, да и управлять страной привычными методами Сталину было легче. Во-вторых, важную роль сыграли внешние факторы: весной 1946 года началась холодная война и гонка вооружений. Одновременно с этим СССР долго отказывался выводить войска из Ирана, поддержал коммунистов во время гражданской войны в Греции и предъявил территориальные претензии к Турции.
В общем, ситуация благоприятствовала тому, что Сталин начал сворачивать практики коллективного руководства и вновь сосредоточил в своих руках неограниченную власть. В деревне во время кампании по борьбе с «отрезками» от колхозных земель в 1946 году была проведена очередная атака на личные приусадебные участки. В идеологической сфере тоже произошло ужесточение с очередными поисками врагов.
Внешних или внутренних?
Одно неотделимо от другого. С внешним врагом все было ясно: после начала холодной войны им стали США. Но любому внешнему врагу полагается иметь внутренних пособников. Курс на культурную изоляцию породил ксенофобскую кампанию по борьбе с «безродными космополитами». Одновременно начался новый виток милитаризации.
Когда именно Сталин принял такое решение?
Конкретную дату выделить трудно. Некоторые исследователи за точку отсчета берут август 1946 год, когда было принято постановление оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» и началась травля Зощенко и Ахматовой. Другие историки окончательной точкой невозврата считают драматические события февраля 1948 года в Чехословакии, когда там установился режим так называемой народной демократии. Я думаю, что послевоенная сталинская реакция была постепенным процессом, сильно зависящим от текущей международной обстановки.
Атака на соратников
Может быть, такая политика стала следствием событий осени 1945 года?
Что вы имеете в виду?
После окончания войны с Японией в сентябре 1945 года Сталин впервые за много лет надолго уехал в отпуск в Сочи, о чем даже написали советские газеты. Это вызвало слухи об ухудшении его здоровья: он якобы собрался уйти на покой и передать власть Молотову, который тогда внезапно отменил цензуру для иностранных журналистов. Американская газета «Чикаго трибьюн» 11 октября 1945 года сообщила со ссылкой на свои источники, что «в Москве происходит ожесточенная закулисная борьба за власть между маршалом Жуковым и министром иностранных дел Молотовым, которые пытаются занять диктаторское место Сталина». В это же время президент США Трумэн отправил в Сочи своего посла в СССР Гарримана, чтобы тот поговорил со Сталиным и прояснил его планы. Я правильно передаю канву событий?
Да, все верно.
Возможно, такая нервная реакция Сталина была связана с тем, что он побоялся потерять реальные бразды власти?
Трудно сказать, насколько Сталина беспокоило все то, что вы перечислили. Безусловно, он про это знал. Одно можно утверждать точно: будучи опытным манипулятором, Сталин использовал эту информацию для дискредитации и нейтрализации своих ближайших соратников, прежде всего Молотова.
К 1945 году все важнейшие решения в СССР принимала так называемая руководящая пятерка: Молотов, Микоян, Берия, Маленков и лично Сталин. В какой-то момент Сталин, видимо, решил, что дал своим соратникам слишком много воли, и начал формировать новую систему сдержек и противовесов в высших эшелонах власти. Атака на руководящую пятерку началась с обвинения Сталина, что ее члены плохо справляются со своими обязанностями. В письме из Сочи Сталин заклеймил Молотова, заявив, что отныне отказывается считать его своим товарищем. В ответном письме Молотов униженно просил прощения, и сталинский тон вроде бы смягчился.
Но вернувшись из отпуска, Сталин провел важные реорганизации в высших эшелонах власти. Весной 1946 года Маленков потерял очень важный пост руководителя управления кадров и секретариата ЦК ВКП(б). На Лубянке бериевский выдвиженец Меркулов (Всеволод Меркулов — нарком (министр) государственной безопасности СССР в 1941-1946 годах, в 1953 году был арестован и расстрелян — прим. «Ленты.ру») был заменен руководителем СМЕРШа Абакумовым (Виктор Абакумов — министр государственной безопасности СССР в 1946-1951 годах, арестован в 1951 году, расстрелян в 1954 году — прим. «Ленты.ру»).
Поскольку во время Великой Отечественной войны по понятным причинам сильно вырос авторитет армии, под каток новых репрессий попали и некоторые генералы. Летом 1946 года началась опала маршала Жукова, который был отправлен командовать Одесским военным округом. Отодвинув и нейтрализовав Берию и Маленкова, Сталин приблизил новую руководящую группу — Жданова и других выходцев из Ленинграда.
Инструментами нейтрализации прежней руководящей группы были уголовные дела? Например, авиационное дело и трофейное дело.
Совершенно верно.
Жуков и Маленков попали в опалу именно после раскручивания этих кампаний. Когда Жданов в 1948 году умер, с его выдвиженцами расправились уже с помощью ленинградского дела?
Да, это громкое дело отчасти стало результатом интриг Берии и Маленкова, которые вновь попали в ближний круг Сталина. Но, конечно, решение о репрессиях, особенно на таком высоком уровне, принимал Сталин и только он.
Планировались ли в СССР после войны какие-либо серьезные преобразования? Я где-то читал, что готовилась новая конституция и якобы обсуждалось даже что-то вроде нэпа. И что даже в руководстве СССР были сторонники реформ, но престарелый Сталин все эти разговоры быстро пресек.
На этот счет в литературе есть много предположений и даже категорических утверждений, но они никак не подкрепляются документами. Подготовка новой конституции действительно велась, была даже создана конституционная комиссия, но потом ее работа была свернута. Впрочем, это и неважно, поскольку в советской политической системе конституция мало что значила. На тот момент конституция 1936 года, но она носила исключительно декларативный характер и совершенно не работала.
Есть предположения, что отдельные советские лидеры вроде Вознесенского и других ленинградцев пытались провести какие-то реформы, за что в конечном итоге и пострадали. Но на сей счет тоже нет никаких документов. Сторонники этой версии в качестве доказательства приводят слова самого Вознесенского о необходимости совершенствовать плановую систему. Ну и что? Об этом все говорили с того самого времени, когда эта плановая система была создана.
Еще одним доказательством реформаторских намерений Вознесенского апологеты этой версии считают его слова о необходимости увеличить производство товаров народного потребления. Но об этом тоже все всегда говорили на всех съездах партии, в том числе и сам Сталин. Другое дело, что дальше разговоров дело никогда не шло, и деньги преимущественно вкладывались в тяжелую промышленность.
Несостоявшиеся реформы
То есть все слухи о подготовке послевоенных реформ сильно преувеличены? При жизни Сталина об этом и речи быть не могло?
Почему же. Если исходить из имеющихся у нас документов, то можно выделить некоторые направления, где действительно предполагались некоторые преобразования.
Во-первых, сразу после войны в аппарате Наркомфина действительно разрабатывались предложения о легализации мелких частных кустарных предприятий. Руководители органов, ответственных за налогообложение, видели в этом дополнительный источник бюджетных доходов. Все эти поползновения закончились большим скандалом и увольнением авторов этой идеи. Вряд ли тут можно говорить о повторении нэпа, но эту инициативу, безусловно, можно считать реформаторской.
Во-вторых, в недрах министерства внутренних дел периодически возникали предложения о реформе лагерной системы. Документов на сей счет мало, не все еще должным образом изучены. Но из того, что уже есть в открытом доступе, можно понять, что руководство ГУЛАГа, видя крайне тяжелую ситуацию в лагерях, предлагало достаточно серьезную реорганизацию. Например, перевести значительную часть лагерного контингента в спецпоселения — то, что потом станут называть «химией».
Как у тюремного начальства сталинской эпохи возникли такие удивительные порывы реформировать самих себя? Даже сейчас такого нет.
Потому что, как я уже говорил, после войны в ГУЛАГе сложилась очень тяжелая ситуация. Лагеря были переполнены, там постоянно вспыхивали бунты и кровавые конфликты между уголовными группировками. Такую огромную массу заключенных было трудно кормить и охранять, поэтому то и дело случались массовые побеги. Но инициативы руководства ГУЛАГа до самой смерти Сталина так и не были реализованы.
В-третьих, в 1952 году готовилась серьезная реформа в сельском хозяйстве, которое после войны было фактически разорено драконовским налогообложением. Чтобы хоть как-то оживить обескровленную деревню, комиссия во главе с Хрущевым (конечно, по поручению Сталина) разрабатывала меры по повышению закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию. Но при жизни Сталина эти предложения так и остались на бумаге. Многие из них легли в основу аграрной реформы Маленкова, осуществленной в августе 1953 года, уже после смерти Сталина.
О чем все это говорит? Очевидно, что послевоенное советское руководство осознавало серьезные проблемы в стране, и предпосылки для десталинизации после смерти диктатора уже существовали. Но при жизни Сталина не было никаких возможностей что-либо поменять. Вождь хотел оставить все как есть и ничего не трогать.
Почему?
Сталин вообще по своему типу личности был очень осторожным и консервативным человеком, догматиком. К тому же к старости многие люди становятся более консервативными и менее склонными ко всяким переменам. Сталин не был исключением.
Он боялся что-либо менять, чтобы не стало еще хуже?
Советский диктатор опасался, что даже самые робкие преобразования в выстроенной им огромной, не очень эффективной и неповоротливой властной машине приведут к непредсказуемым последствиям. Очевидно, Сталин рассуждал так: зачем что-то трогать, когда все и так работает.
«Вот умру я, вас всех передушат»
Вернемся к идеям Вознесенского, будущей жертвы ленинградского дела. Почему в экономике послевоенного СССР взяли курс на развитие тяжелого машиностроения и военно-промышленного комплекса, а не массового жилищного строительства и производства товаров народного потребления? Почему Сталин не сделал то, что после его смерти начал осуществлять Маленков и продолжил Хрущев?
Перекос в сторону промышленности группы А был сознательным приоритетом Сталина, к которому он привык еще до Великой Отечественной. После 1946 года советский вождь считал очень вероятной угрозу новой войны, поэтому значительная часть ресурсов направлялась именно в военно-промышленный комплекс.
Свою роль играла и инерция предшествующего развития. Существовало множество влиятельных ведомств, требующих все больше ресурсов, и здесь речь идет, конечно, не о министерствах легкой и пищевой промышленности. Это проклятие тяготело над Советским Союзом до самого его конца. Сталин был приверженцем форсированного производства средств производства. Экономическое развитие он понимал как развитие прежде всего тяжелой промышленности.
Приведу показательный пример. На предвыборном собрании избирателей Сталинского избирательного округа Москвы 9 февраля 1946 года Сталин выступил перед людьми, которые будут за него голосовать на выборах в Верховный Совет СССР. Послевоенные годы уже были преддверием будущей научно-технической революции, но о чем говорил тогда с трибуны глава советского государства? Вот его слова: Нам нужно добиться того, чтобы наша промышленность могла производить ежегодно до 50 миллионов тонн чугуна, до 60 миллионов тонн стали, до 500 миллионов тонн угля, до 60 миллионов тонн нефти.
То есть в то время, когда уже появились ядерное оружие, радиолокация, реактивная авиация и прочие наукоемкие производства, Сталин мыслил в рамках экономической модели, исчерпавшей себя еще накануне войны, и жонглировал цифрами производства исходных материалов. Ясно, что человек не улавливал дух новой эпохи и ментально так и остался в конце 1920-х годов, в эпохе форсированной индустриализации в СССР.
Правильно ли я понимаю, что уже после Великой Отечественной Сталин продолжал держать страну в состоянии осажденной крепости, потому что боялся новой войны?
Новой войны он, конечно, опасался, помня о катастрофе 1941 года. Но, как любой диктатор, Сталин прекрасно понимал и то, что состояние осажденной крепости как нельзя лучше подходит для сохранения его личной власти и поддержания контроля над страной. В этом смысле советский вождь действовал по вполне классическим рецептам.
Сейчас по интернету гуляет множество фейковых цитат известных деятелей прошлого — от Бисмарка до Черчилля. Сталин действительно говорил в ближнем кругу фразу «Вот умру я, вас всех передушат, как котят»? Или это апокриф?
Скорее всего, это не апокриф. Судя по тому, что во многих источниках эта фраза встречается в разных интерпретациях, он действительно что-то подобное говорил своим соратникам. Это неудивительно, Сталин намеренно навязывал комплекс политической неполноценности своему окружению, чтобы никто даже думать не пытался об иных альтернативах.
Осень диктатора
Как вы думаете, кого Сталин видел своим преемником? Или, как и Ленин, никого конкретно не выделял? Но если так — неужели он не боялся коллапса власти после своей смерти, что действительно всех передушат?
Сталин, как и Ленин, сознательно не готовил преемника. Он периодически приближал к себе то одного фаворита, то другого. Более того, в последние годы жизни Сталин регулярно дискредитировал и шельмовал тех своих соратников, которые хотя бы теоретически могли наследовать его власть.
Взять того же Молотова. Его знала вся страна, и многие видели естественным сталинским преемником. О его опале после отъезда Сталина в длительный отпуск в Сочи в 1945 году мы уже упоминали. В 1949 году Молотов снова впал в немилость, был снят с поста министра иностранных дел, а его жена арестована. Третья опала случилась в октябре 1952 года, когда на XIX съезде партии Молотов и Микоян не вошли в новый состав Бюро Президиума ЦК и подверглись разгромной публичной критике Сталина.
Вообще, для любого диктатора, особенно если он старый и больной, вопрос о преемнике часто превращается в серьезную проблему. В таком случае для него всегда возникает риск утратить реальные рычаги управления страной, потому что назначение официального преемника подрывает основу легитимности его власти. Наверное, единственным диктатором, кому удалось решить эту проблему, был Франко в Испании.
Пожалуй, да. Но как только он умер, его преемник, король Хуан Карлос, сразу же приступил к демонтажу франкистской диктатуры и демократизации страны. Это правда, что незадолго до смерти дряхлеющий Сталин ослабил свою былую хватку, заперся на Ближней даче в Волынском, и многие важные вопросы решались без его участия его ближним кругом, представители которого то конфликтовали между собой, то сотрудничали?
Некоторая доля правды в этом есть. В последние два-три года жизни Сталин в силу возраста и неважного здоровья заметно меньше занимался оперативными вопросами и текущими делами. Это видно по стремительному сокращению объема и количества документов, с которыми он работал. Ключевые правительственные органы (Президиум и Бюро Президиума Совета министров СССР) осуществляли оперативное управление страной в основном без участия главы государства. Кстати, после его смерти это позволило обеспечить плавный переход от сталинской диктатуры к коллективному руководству.
Но, в целом, нет оснований считать, что в последние годы или даже месяцы жизни Сталин утратил реальные рычаги власти. Все утверждения об этом мне представляются несостоятельными.
В качестве аргумента в пользу этого приводят, например, тот факт, что публикация собрания сочинений Сталина завершилась еще в 1951 году. Якобы «отец народов» к тому времени уже настолько ослаб, что не смог добиться продолжения публикации своих трудов. На самом деле ему все это было неважно, Сталина тогда интересовали совсем другие темы. В 1951 году он написал работу «Марксизм и вопросы языкознания», в 1952 году — «Экономические проблемы социализма в СССР». Излишне говорить, что их тогда изучала вся страна.
Сталин до самого инсульта 1 марта 1953 года крепко держал в своих руках два важнейших рычага власти — органы госбезопасности и партийный аппарат. Он лично координировал и внимательно отслеживал все крупные карательные акции чекистов вроде печально известного дела врачей.
XIX съезд партии, состоявшийся за полгода до смерти Сталина, в октябре 1952 года, показал, что советский вождь продолжал укреплять свою власть. Несмотря на неважное самочувствие (Сталин даже не смог выступить перед съездом с отчетным докладом), он полностью переформатировал структуру руководящих органов партии и их кадровый состав.
Вместо Политбюро ЦК возник расширенный Президиум ЦК, внутри которого было создано Бюро Президиума ЦК — орган, даже не предусмотренный партийным уставом. Сформировалась новая руководящая пятерка: Берия, Маленков, Хрущев, Булганин и сам Сталин. Иными словами, в последние месяцы своей жизни диктатор продолжал действовать теми же методами, что и раньше.
Борьба наследников
Именно на том съезде партии Сталин ввел в высшее партийное руководство молодые кадры, которые спустя много лет возглавят партию и страну? Я говорю прежде всего про Брежнева и Суслова.
Да, именно тогда. В Президиуме ЦК, состоящем из 25 человек, по воле Сталина появилось немало партийных функционеров среднего уровня, которых прежнее партийное руководство совсем не знало.
Как вы относитесь к версии, что таким способом Сталин стремился устроить в партии новую чистку, избавиться от опостылевших старых соратников и выдвинуть партийную молодежь, которая была бы всем ему обязана?
Вполне возможно. Ведь в конце 1930-х годов Сталин уже такое устраивал: почти половина членов Политбюро и кандидатов в члены Политбюро была уничтожена. Вместо них пришли новые люди вроде Хрущева, Маленкова и Берии, которые к 1952 году уже стали старыми кадрами. Я не исключаю, что если бы Сталин не умер в марте 1953 года, то некоторые его соратники (например, те же Молотов и Микоян) повторили бы печальную судьбу некоторых коллег по Политбюро.
Почему в борьбе за власть после смерти Сталина победил не всесильный Берия, не Маленков, имевший огромную популярность в народе после существенного снижения налогов для колхозников, а малозаметный до определенного времени Хрущев?
В борьбе за власть важную роль часто играют случайные факторы. Я убежден, что и Сталин в свое время стал преемником Ленина по случайному стечению обстоятельств. Он многих устраивал, поначалу казался спокойным и неопасным для партийной номенклатуры человеком.
В 1953 году схожим образом смотрели на Хрущева — он не вызывал всеобщей антипатии. С Берией все было иначе: слишком многие его боялись и ненавидели, тем более что после смерти Сталина он объединил под своей властью министерства государственной безопасности и внутренних дел.
Все помнили, что с 1920-х годов карательные ведомства играли ключевую роль в любой внутриполитической борьбе. Особое раздражение и подозрение у окружающих вызывала его неуемная реформаторская активность. Подозревали, что Берия отчаянно стремился к единоличной власти.
А Маленков?
Я думаю, что он совершил серьезную ошибку, когда согласился выступить против Берии, своего многолетнего союзника во всех кремлевских интригах. Поэтому после ареста Берии позиции Маленкова резко ослабли. К тому же он не обладал теми качествами, которые имелись у Берии и потом обнаружились у Хрущева. Маленков был неплохим администратором, но оказался неважным политиком. У него начисто отсутствовали лидерские качества и инстинкт удержания власти.
Хрущев победил во многом по тем же причинам, что в свое время Сталин. Во-первых, долгое время потенциальные соперники считали его совершенно неопасной фигурой, многие не воспринимали его всерьез. Во-вторых, Хрущев заручился поддержкой партийного аппарата (он занимал должность секретаря ЦК), в то время как Берия и Маленков пытались построить конфигурацию власти с опорой на Совет министров.
После Сталина
Как вы думаете, имелись ли у Берии или Маленкова более радикальные планы по переустройству советской системы? Могли они решиться на те реформы, что произошли в Китае после смерти Мао Цзедуна?
Это верная постановка вопроса. Я считаю, что именно после смерти Сталина был упущен последний шанс осторожного реформирования советской экономики по тому образцу, который потом назовут китайским. Но в послесталинском советском руководстве не нашлось своего Дэн Сяопина.
Больше всего в преобразованиях нуждалось сельское хозяйство, находившееся в отчаянном состоянии. Но Хрущев в экономических вопросах оказался абсолютным сталинистом. В отличие от китайских лидеров после Мао Цзедуна, которых очень интересовал опыт советского нэпа, он считал колхозно-совхозную систему идеальной моделью, не подлежащей никакому реформированию. Вместо поощрения частной инициативы в деревне он развернул беспощадную борьбу с приусадебными участками колхозников, что окончательно добило советское сельское хозяйство.
Были ли необратимыми те перемены, которые случились в СССР после марта 1953 года, или в советском руководстве оставались влиятельные сторонники продолжения прежнего сталинского курса?
Имеющиеся у нас документы дают ясную картину. Даже самые консервативные сталинисты в высшем партийном руководстве, вроде Молотова, Ворошилова и Кагановича, понимали необходимость перемен после смерти Сталина. На сей счет имелся консенсус. Все видели серьезные проблемы в экономике и чудовищное напряжение, проистекавшее из массовых репрессий, огромного ГУЛАГа и т.д.
Но особенно беспокоила сложная международная ситуация. Не зря сразу же после смерти Сталина его наследники позволили закончить войну в Корее (сам «отец народов» всячески препятствовал заключению перемирия на полуострове), отказались от территориальных претензий к Турции, а потом помирились с Югославией и вместе с бывшими союзниками СССР по антигитлеровской коалиции решили болезненный австрийский вопрос.
Одним словом, сторонников классической сталинской политики в советских правящих верхах уже не осталось, поэтому перемены были необратимы, а все расхождения состояли лишь в нюансах будущих изменений и в персоналиях.
В том, как проводить преобразования и кто будет этим заниматься?
Совершенно верно. Тут еще можно добавить споры о судьбе наследия Сталина, о допустимых границах будущей десталинизации. В этом смысле Хрущев оказался чуть решительнее, чем другие соратники Сталина.
Были и другие варианты, но получилось так, что победила довольно консервативная линия Хрущева. Но я хочу особо подчеркнуть: именно другие варианты, а не альтернативы.
А в чем разница?
Было бы наивным всерьез полагать, что после смерти Сталина Советский Союз мог стать демократией. Вопрос состоял лишь в том, как именно следует осуществлять переход от свирепого тоталитарного режима к более мягкой авторитарной модели.
Означает ли это, что в послевоенные годы наряду с одряхлением Сталина постепенно деградировала и полностью себя исчерпала созданная им система?
Конечно. За фасадом могущественной сверхдержавы скрывался жестокий и во многих отношениях слабый режим, который не мог даже прокормить население большой страны, а главное — не имел ясных перспектив развития.
Что дальше? Еще больше репрессий и лагерей, еще выше налоги на крестьян, еще разорительнее военные расходы?
Поэтому, несмотря на консерватизм, у наследников Сталина не было иного выхода, кроме как начать демонтаж многих ключевых элементов сталинской системы.