Социальная организация общества — взгляд кальвинистов
Абрахам Кайпер
Кальвинизм предложил политическому сообществу собственную фундаментальную концепцию самоорганизации уже потому, что добрался до самых корней человеческого существования, а не просто обрезал ветви и очистил его стебель.
Какой должна быть социальная организация общества или каким образом оно должно управляться.
Мы, кальвинисты, считаем, что семья, экономика и бизнес, наука, искусство, как и все прочее в этом роде, — социальные сферы, которые не обязаны своим существованием государству, не выводят закон своей жизни из его верховенства, но подчиняются высшей власти, находящейся в их среде и правящей по благодати Божией, так же, как правит власть государства.
Тем самым мы противопоставляем государство и общество, при этом мы понимаем общество не как конгломерат, мы анализируем его в его органических частях с тем, чтобы воздать должное независимому характеру каждой из них.
Независимость эта тесно связана с особой властью, которую мы назовем властью в отдельных социальных сферах, чтобы решительно и отчетливо выразить тот факт, что различные достижения социальной жизни не имеют выше себя ничего, кроме Бога. Государство не может вмешиваться и управлять ими. Как вы сразу почувствовали, мы коснулись крайне интересного вопроса — наших гражданских свобод12.
Чрезвычайно важно как можно четче осознавать разницу между органической жизнью общества и механическим характером управления. Все, что возникло среди людей изначально, с первых мгновений творения, наделено всем необходимым для своего развития и обязано этим человеческой природе как таковой. Вы видите это на примере семьи, кровных уз и других связей. Исходя из деления на два пола возникает брак. С самого начала, с первой минуты вступает в силу моногамия. Дети рождаются, поскольку нам изначально дана сила воспроизводства. Природа связала их между собой как братьев и сестер. Когда они сами вступают в брак, все связи возникают из новых родственных отношений, которые управляют их семейной жизнью. Во всем этом нет ничего механического. Развитие спонтанно, как и возникновение ствола и веток у растения. Грех и здесь оказал свое разрушительное влияние; многое, задуманное как благословение, стало проклятием. Но роковая действенность греха остановлена общей благодатью. Свободная любовь может пытаться разрушить, а сожительство — осквернить священные узы; но для подавляющего большинства брак остается основой человеческого общества, а семья образует важнейший предмет социологии. Это же можно сказать и об остальных сферах жизни.
Окружающая нас природа, быть может, утратила красоту и славу рая, и земля производит волчцы и тернии, мы едим наш хлеб в поте лица; но, несмотря на все это, основная цель человеческих усилий остается такой же, какой она была и до грехопадения, мы стремимся к господству над природой. Господства этого можно достичь, только используя те силы, которые благодаря Божиим установлениям присущи самой природе. Соответственно, наука применяет для исследования мира силы разума и мысли, дарованные нам, а искусство — не что иное, как естественная способность нашего воображения. Допуская, что грех, хотя и ограниченный «общей благодатью», создал во множестве модификаций те проявления жизни, которые возникли лишь после утраты рая и снова исчезнут с приходом Царства, мы тем не менее полагаем, что в основном они остаются такими же, какими были изначально. Они образуют жизнь тварного мира в соответствии с его законами и потому развиваются органически.
Все совершенно иначе, когда речь идет о власти. Можно допустить, что и без греха необходимость привела бы к союзу многих семей, который был бы внутренне привязан к царствованию Бога, а уж оно законно, непосредственно и гармонично правило бы в сердцах всех людей, внешним образом воплощаясь в патриархальной иерархии. Не было бы никаких государств, только одна органичная мировая империя во главе с Богом в качестве Царя. Собственно, это и предсказано о будущем, ожидающем нас, когда всякий грех исчезнет.
Но именно это грех и устранил из нашей человеческой жизни. Такого единства больше нет. Правление Бога уже не может утвердить себя. Патриархальная иерархия уничтожена. Мировую империю установить нельзя. Когда строили Вавилонскую башню, именно такое желание и погубило ее строителей. Так возникли народы и нации. Эти народы сформировали государства. В государствах Бог установил правительства. Если можно так выразиться, это — не голова, которая органически связана с телом народа, а механизм, который просто извне присоединили к телу нации. Правительство — просто вспомогательное средство, которое устраняет негативные последствия неблагоприятных условий. Это — подпорка для растения, без которой оно, по врожденной слабости, просто упало бы на землю.
Основной признак власти — право распоряжаться жизнью и смертью. Согласно апостольскому свидетельству, власть носит меч, и у меча — три назначения. Это — меч справедливости, налагающий на преступника соответствующее наказание. Это — меч войны, защищающий честь, права и интересы государства от его врагов. Это — меч порядка, который призван подавлять всякое насильственное возмущение внутри страны. Лютер и его сторонники правильно напомнили, что правителей наделили полной властью только после потопа, когда Бог повелел, чтобы тех, кто пролил человеческую кровь, подвергали смертной казни. Право отнять жизнь принадлежит лишь Тому, Кто может ее дать, т. е. Богу. Никто на земле не наделен этой властью, ее может препоручить только Бог. В этом отношении римское право, передавшее «jus vitae et necis» («Право над жизнью и смертью» (лат.)) отцу и рабовладельцу, много ниже закона Моисеева, который разрешал смертную казнь только по решению и распоряжению суда.
Высший долг властей неизменно остается долгом справедливости. Кроме того, они должны заботиться о народе как об едином целом, и у себя дома, чтобы его единство возрастало и никто не возмущал его, и за пределами своей страны, чтобы никто не принес ему вреда. Тем самым, с одной стороны, в народе проявляются все явления органической жизни (это относится прежде всего к социальным сферам), а с другой стороны, над ними стоит механическая и объединяющая сила властей. Естественно, возникают трения и столкновения. Правительство, с его механической властью, всегда склонно вторгаться в общественную жизнь, чтобы покорить ее и механически организовать. Общественная жизнь всегда стремится сбросить с себя власть правительства. В современном мире это стремление дошло до предела в социал-демократии и анархизме, причем оба движения хотят вообще низвергнуть институт власти. Если же оставить эти две крайности в стороне, общепризнанно, что всякая здоровая жизнь народа или государства всегда была историческим следствием борьбы социальной жизни и власти. Так называемое «конституционное правительство» особенно стремится урегулировать их взаимоотношения. И в этой борьбе кальвинизм первым занял определенную позицию. Почитая установленный Богом авторитет власти, он высоко ставил и другой суверенитет, который Бог даровал социальным сферам в соответствии с установлениями, данными при сотворении мира.
Он требовал независимости для каждой силы в ее собственной области, а также регулирования отношений между ними, но не посредством исполнительных органов, а посредством закона. Из-за этого жесткого требования можно сказать, что основная идея кальвинизма породила конституционное общественное право.
История неоспоримо свидетельствует, что это право процветало не в католических и лютеранских государствах, а у наций кальвинистского вероисповедания. Основная идея — в том, что власть Бога, спускаясь на уровень людей, разделяется на две сферы, механическую сферу государственной власти и органическую сферу социальных кругов. В обеих этих областях внутренне им присущая власть суверенна, то есть имеет над собой только Бога, и больше никого.
Что до механически принуждающей власти, объяснять тут нечего. Когда речь идет об общественной власти, это не так.
Доминирующий характер этой власти нигде не виден столь отчетливо, как в сфере науки. В предисловии к «Сентенциям» Петра Ломбардского и «Сумме теологии» Фомы Аквинского, один ученый томист написал: «Труд Ломбардца правил сто пятьдесят лет и произвел Фому, а после него «Сумма» правила всей Европой (totam Europam rexit) пять полных столетий и породила всех последующих теологов»13. Согласимся, что сказано слишком смело, и все же идея, выраженная здесь, безусловно, правильна. Влияние таких людей, как Аристотель и Платон, Петр Ломбардский и Фома Аквинский, Лютер и Кальвин, Кант и Дарвин, простирается на многие века. Гений наделен суверенной властью. Он создает школы; он с непреодолимой силой владеет умами; он оказывает неизмеримое влияние на всю человеческую жизнь. Суверенитет гения — дар от Бога, которым обладают только по Его милости. Гений не подчинен никому и ответствен лишь перед Тем, Кто его одарил.
То же самое наблюдается и в сфере искусства. Всякий творец — царь в Храме Искусства, не по закону наследования и не по должности, а лишь по милости Божией. Эти творцы тоже наделены властью и никому не подотчетны, но правят над всем и в конце концов получают поклонение, причитающееся их мастерству.
То же самое следует сказать о суверенной власти личности. Здесь нет равенства. Есть слабые, узколобые люди с крылышками воробья; есть и гиганты с орлиным размахом крыльев. Среди этих гигантов мало царствующих особ, они правят в собственной сфере, даже если от них шарахаются или их преследуют, возмущаясь тем сильнее, чем больше они одарены. Происходит это во всех сферах жизни — на фабрике, в магазине, на бирже, на море, даже в сфере благотворительности. Везде один сильнее другого благодаря характеру, талантам и обстоятельствам. Органическое господство осуществляется везде; не по дозволению властей, а по велению суверенной жизни.
На том же самом основании бок о бок с суверенитетом личности существует и суверенитет общественных сфер. Университет осуществляет научное господство, академия художеств делает это в сфере искусств, гильдия — в сфере техники, профсоюзы управляют трудом, и каждая из этих сфер или корпораций осознает за собой власть независимого суждения и авторитетного действия внутри своей собственной сферы. За этими органическими сферами с их интеллектуальным, эстетическим и техническим суверенитетом открывается сфера семьи, с ее правом брака, домашнего мира, образования и собственности. Ее природный глава тоже сознает, что он — глава семьи не по дозволению правительства, а потому что Бог наделил его этой властью. Отцовская власть коренится в родстве и провозглашается в пятой заповеди. Таким образом, можно сказать в конце концов, что социальная жизнь города и деревни образует свою собственную сферу, которая порождена жизненной необходимостью, и потому должна быть автономной.
Словом, мы видим, что суверенитет утверждает себя: 1) в социальной сфере (через личное верховенство); 2) в корпоративной сфере университетов, гильдий, ассоциаций и т. д.; 3) в сфере семьи и домашней жизни; и 4) в общинном самоуправлении.
Во всех этих четырех сферах государство не может устанавливать законы и должно уважать их внутренний закон. Бог правит в этих сферах так же верховно и суверенно через Своих избранных мастеров (virtuosi), как Он правит в сфере государства через Им же избранных правителей.
Правительство не может ни обходить, ни изменять, ни разрушать того божественного наказа, согласно которому действуют эти социальные сферы. Суверенитет правительства по благодати Божией заменен и ограничен иным суверенитетом, тоже исходящим от Бога. Ни наука, ни искусство, ни сельское хозяйство, ни промышленность, ни торговля, ни мореплавание, ни семья, ни человеческие отношения не могут принуждать к зависимости от милости правительства. Государство ни в коем случае не должно становиться спрутом, который давит и душит всякую жизнь. Оно занимает свое место, скажем так — растет на своем собственном корне среди всех других деревьев. Тем самым оно обязано чтить и поддерживать всякую форму жизни, которая прорастает независимо от него на своей автономной территории.
Означает ли это, что правительство не может вмешиваться в эти автономные сферы жизни? Совсем нет.
У него три права, три долга: 1) когда разные сферы сталкиваются между собой, оно способствует тому, чтобы каждая действовала в собственных пределах; 2) оно защищает слабых, чтобы сильные не злоупотребляли властью; и 3) оно принуждает всех вместе нести личную и финансовую ответственность и утверждает естественное единство государства. Решения эти, однако, не могут принимать только правители. Права каждого определены законом, и право на собственный кошелек должно оставаться незыблемым оплотом против злоупотреблений властью со стороны правительства.
Здесь и начинается сотрудничество суверенного правительства с суверенной социальной сферой, которое регулирует конституция. Согласно тогдашнему порядку вещей, Кальвин назвал это доктриной о «magistratus inferiores» («низших властях»). Рыцарство, права городов, права гильдий и многое другое привели к самоутверждению этих социальных «государств», со своей собственной гражданской властью; а Кальвин хотел, чтобы эти низшие власти принимали закон в сотрудничестве с высшими.
С той поры средневековые отношения, порожденные отчасти феодальной системой, совершенно устарели. Корпорации или социальные группы больше не имеют власти, их место занял парламент или какое-либо другое собрание представителей; и долг этих ассамблей — вместе с правительством или, если надо, против него, утверждать народные права и свободы во имя всех и каждого. Совместная защита предпочтительнее индивидуального сопротивления и тогда, когда надо упростить устройство и действие государственных институтов, и тогда, когда надо их действие ускорить.
Как бы ни изменялась форма, старый кальвинистский замысел по-прежнему сводится к тому, чтобы обеспечить народу во всех его классах и группах, кругах и сферах, во всех корпорациях и независимых институтах, возможность законно и организованно влиять на принятие законов и на ход управления в здравом демократическом смысле. Но все же остается различие мнений по одному важному вопросу: будем ли мы и дальше обеспечивать права этих социальных сфер через личное право голоса или лучше заменить его правом корпоративным, которое даст возможность разным кругам защищать себя самостоятельно. Новая тенденция проявляется даже в торговле и производстве, тем более — в сфере труда. И даже во Франции появляются люди, подобные Бенуа, которые требуют дать этим организациям право голоса.
Я бы приветствовал такое движение, если бы только оно не было односторонним, а тем более — исключительным; но не могу останавливаться сейчас на этих побочных вопросах. Пока достаточно того, о чем мы сказали: кальвинизм выступает против всемогущества государства; выступает против ужасающей теории, гласящей, что выше существующих законов и кроме них никакого права нет. Выступает он и против гордыни абсолютизма, который не признает конституционных прав, зная только права, милостиво дарованные господином.
Эти три явления, получившие мощное подкрепление в виде пантеизма, гибельны для наших гражданских свобод. Кальвинизм достоин похвалы за то, что он строит дамбу, перекрывающую этот абсолютистский поток, не взывая к насилию со стороны народа и не обращаясь к фантазиям о человеческом величии, но выводя права и свободы социальной жизни из того же самого источника, из которого проистекает высшая власть правительства, а именно — из абсолютной власти Бога. Суверенитет индивидуальной сферы, семьи, социального круга вытекает из этого источника так же непосредственно, как и суверенитет государства. Поэтому два суверенитета должны прийти к взаимопониманию. Оба они одинаково обязаны утверждать данную Богом власть, подчиняя ее величию Божиему.
Народ, уступающий права семьи верховенству государства, или университет, уступающий ему права науки, так же виноваты перед Богом, как и нация, которая поднимает руку на права властей. Борьба за свободу не только законна, это — долг каждой личности в ее собственной сфере. Но не так, как это делалось во времена Французской революции, когда устранили Бога и поместили человека на Его престол. Наоборот, пусть же все, включая правителей, склонятся в глубочайшем смирении перед величием Всемогущего.
Начало лекции см: Кальвинизм и политика http://analitikaru.ru/2014/09/07/kalvinizm-i-politika/
Примечания
13* Издание Минье в Париже, 1841, том 1.
Кайпер Абрахам. Христианское мировоззрение. Лекции по кальвинизму. Переводчики: И. Манцуров, А. Бакулов, Издательство: Шандал; 2002 г.