Углеродный налог ЕС навредит и другим странам.
Ольга Самофалова
Главный торговый партнер России – Евросоюз – заставит российских экспортеров заплатить углеродный налог с каждого «грязного» товара. Другие страны не такие сознательные в плане экологии, считает ЕС и назначает себя главным спасителем мира. Убытки наших компаний и российского бюджета могут достигать десятки миллиардов евро. Впрочем, есть для России и хорошие новости.
Евросоюз намерен заставить другие страны платить углеродный налог на поставляемую на европейский рынок продукцию. В первую очередь речь идет о продукции с высоким «углеродным следом», то есть большими выбросами парниковых газов. Это нефть, газ, металлы, цемент, удобрения. Уже с 2023 года российским компаниям придется доплачивать за возможность поставки этих товаров в ЕС.
Пока точно наши убытки просчитать невозможно – Брюссель только в этом году обещает разработать конкретные параметры нового налога. «В системе ТУР (трансграничного углеродного регулирования) еще очень много развилок, в том числе по охвату, географии и главное – стоимости единицы CO2 эквивалента», – говорит заместитель директора группы оценки рисков устойчивого развития АКРА Владимир Горчаков. Методика расчетов углеродного счета также еще только должна появиться. По экспертным оценкам, налог может затронуть около 40% российского экспорта. «В любом случае сильнее всего пострадают российские нефтегазовые экспортеры, металлурги и химики. Оценки варьируются от 5 до 50 млрд евро потерь до 2030 года в совокупности», – добавляет эксперт.
Для России это негативная история. Получается, что все российские товары так или иначе будут облагаться этим углеродным налогом. На первом этапе налог введут для определенной группы товаров, но с каждым годом число попадающих под углеродный налог товаров будет увеличиться. Сумма налога сначала может быть даже чисто символической, но постепенно она будет расти.
«По факту это изменение правил международной торговли. Но ЕС позиционирует это как стимулирование разных стран сокращать выбросы парниковых газов. Европа считает, что не все страны такие сознательное, как она сама, многие хотят оставаться безбилетниками. Поэтому европейцы решили им помочь пойти по пути декарбонизации и внедрения возобновляемых источников энергии», – говорит эксперт Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков.
По сути, ЕС навязывает свое национальное законодательство (в ряде стран уже действует налог) другим странам. Нормам ВТО это вряд ли соответствует. Однако менять трансграничную торговлю под эгидой экологической борьбы нынче модно. «ВТО довольно устаревшая организация по сравнению с Парижским соглашением, где говорятся общие слова о спасении планеты. Вся история с углеродным налогом позиционируется именно как исполнение Парижского соглашения, которое имеет глобальный статус», – считает Юшков. Даже США с приходом Байдена вернулись в это соглашение.
Для российской экономики это действительно сильный удар. «Углеродный след у нас большой. Помимо выработки электроэнергии, стоимость которой закладывается в товар, у нас еще большой углеродный след от тепловой энергии в силу холодного климата. Кроме того, мы продаем в Евросоюз, который является нашим главным торговым партнером, не самые позитивные с точки зрения углеродного следа товары – нефть, газ, металлы», – говорит Юшков. Европейцы даже у газопроводов нашли углеродный след: они считают, что у труб есть утечка метана, плюс на прокачку газа тоже тратится энергия.
Для российских компаний потеря прибыли неизбежна. «Примерные расчеты показывают, что для производителей целлюлозы прибыльность может упасть на 65%, стального проката – на 40%, сырой нефти – на 20%. Если у компании 100% продукции идет на экспорт в ЕС – ее однозначно ожидает снижение прибыли», – говорит Горчаков. Сократятся и доходы российского бюджета: снизятся отчисления по НДПИ и экспортной пошлины как по газу, так и по нефти, добавляет Юшков. «Государству, судя по всему, придется снижать налоговую нагрузку на производителей углеводородов и другие компании, чтобы они оставались конкурентоспособными при экспорте в ЕС», – говорит Юшков.
Впрочем, это негативная история не только для России, но и для ее конкурентов на европейском рынке. «На фоне переизбытка предложения нефти и газа в Европе, выживут наиболее эффективные поставщики, у кого ниже себестоимость. Газпром в прошлом году показал, что выигрывает в ценовой борьбе с американским СПГ. Он сможет сделать европейцам выгодное предложение и остаться на рынке», – уверен собеседник.
Себестоимость добычи СПГ в США выше, чем на классических месторождениях России. Поэтому углеродный налог может привести к повторению картины 2020 года. «Из-за низких цен на газ США было невыгодно экспортировать СПГ в Европу. Цены были настолько низкими, что не покрывали даже операционные затраты: производство, регазификацию и доставку. В прошлом году многие СПГ-заводы останавливались на месяцы. Ситуация может повториться», – говорит Юшков из ФНЭБ.
Это приведет и к снижению добычи сланцевой нефти в США. «Сланцевая отрасль США может закрыться не потому, что сланцевые углеводороды закончатся, а потому что разработка новых участков с высокой себестоимостью не будет коммерчески выгодной, проходить по цене», – поясняет собеседник. К тому же углеродный след от американского СПГ, а также от австралийского СПГ очень большой. «Они одни из лидеров по размеру оказываемого вреда природе. Поэтому налог для них может оказаться непосильным, тем более при низких ценах на газ и нефть. Дональд Трамп в свое время вышел из Парижского соглашения именно потому, что эта история навредит американской добыче сланцевой нефти и газа, которая может остановиться. Он действовал как бизнесмен», – говорит Юшков.
Остановка добычи американской нефти приведет к остановке добычи сланцевого газа, которая субсидируется за счет черного топлива. Цены на внутреннем рынке США на топливо и газ вырастут. Дорогая энергия будет означать высокую стоимость американских товаров.
Однако Байден вернул США в Парижское соглашение, хотя он понимает, какой негатив несет эта история. Просто потому, что он действует как политик: если нельзя остановить этот экологический маховик, то лучше его возглавить. Тем самым Вашингтон сможет указывать европейцам и остальному миру, как лучше считать объемы выбросов и углеродный налог.
Еще один важный момент. Россия с ее огромными площадями леса является «легкими планеты». А это значит, что вред от сжигания углеводородов наша страна частично компенсирует за счет необыкновенного лесного фонда. Однако ЕС не учитывает этот факт при разработке углеродного налога. С одной стороны, существуют проблемы с подсчетом, сколько реально лесных угодий в России. С другой – климатологи в ответ на претензии России говорят, что выбросы CO2 поглощают только молодые леса, а многолетние и вековые леса – нет, более того, они даже являются источником эмиссий парниковых газов из-за процесса гниения древесины (веток, листьев).
Впрочем, чтобы снизить углеродный след и соответственно налог, российские компании могут высаживать новый лес. Или можно купить квоты на выбросы СО2 на глобальном рынке. Именно так, например, поступил Газпром, когда поставил первую углеродно-нейтральную партию СПГ. Как поясняет Юшков, на самом деле этот СПГ был произведен на обычном СПГ-заводе – и, конечно, имеет углеродный след. Однако покупка квот Газпромом сделала по документам эту партию СПГ безуглеродной. Такой рыночный механизм.
А для кого европейский углеродный налог станет неподъемным, пойдет завоевывать новые рынки. «Скорее всего, часть экспортеров еще сильнее начнет перенаправлять экспорт своей продукции в страны с менее строгими нормами углеродного регулирования, прежде всего – АТР», – не исключает Горчаков.