Пришел конец попыток США равномерно осчастливить весь мир. Часть 2
Александр Баунов
Злорадство, с которым многие у нас встречают новости из Кабула, – самое неразумное чувство, хотя трудно удержаться от мысли, что если бы эти картины оказались так или иначе связаны с Россией, Турцией или Китаем, многие из тех, кто призывает сейчас к сдержанности, предались бы неразумному ликованию. В конце концов, Америка не удержала очень далекие и не самые важные рубежи, в то время как после вывода советских войск из Афгана дело дошло до распада СССР. И сейчас, когда Америка уходит к себе, «Талибан» (запрещен в РФ) остается рядом с нами в центре Евразии.
Сейчас, 20 лет спустя, кажется, что не было ничего нелепее этой афганской войны, несмотря на то что за нее проголосовал Совбез ООН и Россия в его составе. 20 лет международная коалиция – это традиционное уже название для американской армии и союзников – воевала, чтобы установить реальный контроль над страной, но так и не смогла. Зато после ухода иностранных войск талибы в считаные дни захватили страну, на завоевание которой западные армии положили два десятилетия. Как и после ухода СССР оттуда же, армия правительства, за которое воевали иностранцы, не смогла и не захотела воевать без своих покровителей и их денег, а само такое правительство оказалось непопулярным, несмотря на множество прогрессивных благодеяний, подпорченных, впрочем, жестокостью и коррупцией.
Выход из Афганистана и Ирака – это поворотный момент, он означает конец попыток Америки равномерно осчастливить весь мир. Война в Афганистане стоила США, по разным оценкам, от полутора до двух триллионов долларов. Это в сто с лишним раз больше, чем бюджет Никарагуа, чьи беженцы сейчас ломятся через южную границу США. Если следовать не логике преображения мира, а собственной безопасности, лучше не разбрасываться, а превратить свои окрестности в регион относительного благополучия. Это не говоря об исправлении внутреннего неравенства. Кроме этого, весьма вероятно, что в обоих войнах за прогресс погибло больше местных жителей, чем за то же время погибло бы при соответствующих диктатурах талибов и Саддама: ему бы сейчас исполнилось 85, мог и не дожить.
Уход из Афганистана и Ирака – это признание того, что невозможно совершить демократическое чудо извне. Правительство Буша-младшего, которое начало обе войны, ссылалось на опыт послевоенных американских президентов, преобразивших тоталитарные Германию и Японию. Это сравнение – большая ошибка. Германия с Австрией, Италия, Япония до установления тоталитарных режимов были догоняющими, но вполне модернизированными, правовыми и парламентскими обществами, которые в течение десятилетий реформировали себя сами. Поражение в войне не столько поставило их на новый верный путь, сколько вернуло на старый. Такого плодородного субстрата на Ближнем Востоке нет и в помине. Наоборот, Ближний Восток за редким исключением, к началу американской интервенции являлся территорией провалившихся модернизаторских экспериментов. Они были провалены и светскими монархами, и хунтами социалистической ориентации (Афганистан попробовал и то и другое), и исламскими демократами. За время интервенции к списку добавилась еще одна, тоже малоудачная попытка исламской демократической модернизации в виде «арабской весны».
По этим ближневосточным экспериментам видно, что местный субстрат, а не извне приложенные усилия решают исход дела. Те, кто надеется на демократическое чудо где бы то ни было в результате правильно приложенных внешних усилий, обманываются: получится не Япония, получится Афганистан. Такой род чудес происходит только изнутри, и, как правило, это долгое чудо. Золушка превращается в принцессу постепенно – сперва шапочка, потом воротничок, потом бантик, а когда дойдет до туфелек, у нее уже будут свои, без принцевых подарков.
Не по Афганистану, а по себе
Какие выводы может сделать Россия из самоограничения Америки. Многие увидели в сценах в аэропорту печальное свидетельство равнодушия Запада к развивающемуся миру и его прозападно настроенным гражданам. В действительности мы, пусть в менее наглядной форме, наблюдаем такое равнодушие уже второй год подряд. ВОЗ даже призвал богатые страны притормозить ревакцинацию, так как идея массовой регулярной ревакцинации окончательно похоронит попытку более равномерно распределить вакцины по миру. Но вряд ли правительства развитых стран внимут этому призыву. Пандемия поставила безопасность выше альтруистического, говоря советским языком, интернационального долга, а западные ценности теперь не столько набор для распространения по миру, сколько инвентарный список того, что нужно удержать и сберечь в собственных границах.
СССР покинул Афганистан не просто от военной слабости. Он ушел в момент глубокого внутреннего кризиса и разочарования граждан в собственном государстве. Стратегии «завоевания умов и сердец» афганцев у СССР и США были похожи – замените слово «демократия» на слова «социализм», «равенство», «развитие», и за рамками военных действий встанут те же стройки, школы и больницы, тысячи студентов в вузах, оружие для армии, концерты, библиотеки, музеи для интеллигенции. Но трудно завоевывать сердца чужих граждан в тот самый момент, когда теряешь сердца своих.
США покидают Афганистан в момент, может быть не столь всеобщих, но тоже весьма глубоких сомнений. Страна, которая гордилась равными возможностями, вдруг рассказывает о себе как об обществе системного наследственного неравенства; партии, на которых стоит политическая система, находятся в поиске нового лица, граждане поляризованы и пока не нашли новой объединяющей идеи. Бывший экспортер демократии скромно объявляет себя импортером безопасности. Однако собственная безопасность – так себе увлекательная международная идея, она вряд ли вдохновит других.
У желающих превратить каждую неудачу Запада в победу России непременно в той же самой точке на карте может возникнуть желание занять опустевшее место – и с большой вероятностью оказаться на грани аналогичного краха. Надо понимать также, что не везде Запад так легко (за вычетом 20 лет войны) сдаст свои позиции. После разгрома «Аль-Каиды» у США в Афганистане действительно не было жизненно важных, несдаваемых интересов, но это не значит, что их нет в других местах и что там они поведут себя так же. Опасно и легкомысленно будет механически распространять тактическое поражение в одном месте, на все возможные случаи и терять голову. Наоборот, слова о прекращении чужих войн и приоритете собственной безопасности надо принимать с оговорками: если подвернется случай восстановить утраченный престиж патрона и союзника, Соединенные Штаты им воспользуются с удвоенным рвением.
Опасно, мечтая о поражении геополитического конкурента, пусть невольно, отождествлять себя с талибами. И на Украине, и вслед за ними в России спикеры запутались, как этот нынешний Афганистан показать на себе: то ли это американцы так побегут из Киева, то ли русские из Донецка. Показывать на себе, как известно, дурная примета, а талибы – сильное войско, в частности потому, что состоит из тех, кому буквально нечего терять, чего не скажешь о большинстве граждан других стран. Талибы бесконечно далеки даже от самых ядреных постсоветских консерваторов, и антиамериканский настрой не делает их по умолчанию друзьями Москвы и ее среднеазиатских соседей. Предыдущее правительство талибов в Афганистане единственными в мире признало Ичкерию Масхадова – Дудаева.
Симметричная опасность состоит в том, что любители большой игры на американском конце провода могут захотеть интернационализировать свое поражение: пусть «Талибан», который посрамил американцев, посрамит и русских, китайцев, среднеазиатские режимы. К счастью, пока больше тех, кто считает, что это слишком опасно.
Зато более сдержанное понимание Америкой своей зарубежной миссии может помочь раскрепостить политическое и общественное пространство в не западных странах, включая Россию. Если Запад действительно будет умерять желание извне переделывать чужие общества с помощью своих ценностей и институтов, можно с меньшей опаской пользоваться этими самыми ценностями и институтами, которые в таком случае перестанут быть уловками чужой экспансии, геополитическими капканами, а станут тем, чем они были в самих западных обществах, когда те двигались к могуществу и процветанию, – важными инструментами собственного социального благоустройства и внутренней модернизации.