Тяжелая госдоля России.
Антон Свириденко, директор Института экономики роста имени П.А. Столыпина.
Государственный сектор российской экономики — тема крайне чувствительная. Еще в июне 2021 года крупный предприниматель Алексей Мордашов на одной из сессий Петербургского экономического форума говорил об особом восприятии россиянами государства. Прежде всего многие граждане видят в нем опекуна, патерналистский институт, который будет заботиться об обществе, сможет наладить ему жизнь. Это подтверждается и социологическими опросами двухлетней давности, где 96% опрошенных считают, что государство должно заботиться и оказывать социальную поддержку.
Истоки такого отношения кроются, наверное, даже не только в советском периоде, но и в более раннем, где государство воспринимается как институт высшей справедливости, который при этом не всегда справедлив. Под стать общественным настроениям изменилась его роль в России после 1990-х. Консолидировав наиболее доходные активы в своих руках, государство смогло упорядочить бюджетную политику, обеспечить относительную нормализацию социальной функции и решить проблему государственного долга, в том числе регионального, остро стоявшую после дефолта 1998 года. Тогда фактически государство отразило пожелание общества об укреплении сильной руки.
Но дальше произошло то классическое, что происходит в странах с сильной патерналистской ролью государства. Оно стало разрастаться в экономике. Появлялись многочисленные новые ГУПы и МУПы, усиливалась монополизация банковской сферы под эгидой госбанков, государство докупало пакеты акций системообразующих компаний. В итоге его доля в экономике достигла 40–50%, и оно стало крупнейшим акционером. На Московской бирже даже выделен специальный сектор для акций компаний с госучастием. Это не значит, что частная сфера была подавлена, нет. К счастью, многие из секторов, перешедших в 1990-е в частные руки, так в них и остались. Однако надо отметить, что в Китае доля государства за десятилетие снизилась с 50 до 40%, а у нас осталась на прежнем уровне.
Во-первых, в неэффективности управления — при плохом менеджменте государство докапитализирует свою компанию, а частный бизнес это терпеть не станет, он будет улучшать менеджмент. Государственные компании часто подавляют независимый бизнес. Так, например, в последние десятилетие происходило в сфере городских пассажирских перевозок. Надо отметить и доминирование полугосударственных автозаправочных сетей. Очень сложно пробиться в конкуренции частному бизнесу в медицине. В новую эпоху санкций как раз государственные монстры оказались под большей угрозой, их проще идентифицировать, и им подчас сложнее обойти ограничения. Надо также помнить, что в сложные времена (реформы Столыпина, те же 1990-е) государство обращалось за помощью к частной инициативе, и ее энергия помогала реанимировать государство.
Госсектор во время кризисов ориентируется менее оперативно. Безусловно, есть сферы, где он должен быть всегда, — безопасность, оборона, атомная энергетика. Однако в других надо крепко подумать, как выстроить участие государства. Боже упаси, речь не идет о повальной приватизации, память о ней в обществе не слишком хороша, но отдельные пакеты по желанию можно передать инициативным собственникам с учетом стратегических интересов страны. Общее же решение — корпоратизация, то есть разукрупнение монополий с целью усиления конкуренции.
Так, в макрорегионах можно для каждого сделать свои банки развития, крупные компании также сегментировать по территориальному или отраслевому принципу, а в части справедливости передать доли госкомпаний пенсионному фонду старших поколений, который будет как следить за эффективностью, так и зарабатывать, управляя активами. В любом случае с учетом изменения экономической парадигмы придется задуматься, нужен ли экономике большой госсектор и в каких отраслях, а где его долю нужно, наоборот, как можно скорее сократить.